Философия полёта - Денис Сергеевич Окань
(Через два года после описываемых событий А-310 «Сибири» выкатится за пределы полосы при посадке в Иркутске, пробьёт бетонный забор, загорится — и это окончательно утвердит иркутский аэропорт в лидерах по загадочным гиблым местам в списке авиационных конспирологов).
Первый полёт в Иркутск ничем мне не запомнился. Обычный полёт. А вот отдых запомнился даже очень.
В гостинице, относившейся к аэропорту, было невозможно находиться — на этаже, где нас разместили, полным ходом шёл ремонт, работники пилили, стучали, сверлили. А в свежеотремонтированном номере, в котором поселили меня с бортинженером, нещадно воняло клеем. Кое-как проворочавшись часа три после прилёта, «отдохнув», мы, как договаривались, встретились на первом этаже, чтобы всем лётным экипажем поехать на Байкал. Сначала доехали до причала, откуда на речном катере на подводных крыльях отправились в сторону Листвянки, о которой я за последние два дня много чего услышал, но которую, никогда, как и Байкал, не видел.
Было облачно, прохладно, но даже такая погода не помешала насладиться чудесными видами, которые поджидают речного туриста в истоках Ангары — могучей сибирской реки, вытекающей из Байкала. Я был в восхищении!
Сервис тогдашней Листвянки не поразил качеством — его попросту не было. Но, признаться, отсутствие сервиса я и не заметил — так как сравнивать мне было не с чем, то весь тот шумный кавардак, что встретил нас, казался естественным и привычным. Штурман, Игорь Пеньков, обещал поразить меня вкусом местного омуля, который по традиции доступен в двух вариантах копчения — горячего и холодного. Надо признаться, Игорю это удалось — правда, только с омулем горячим. Я совсем не любитель рыбных блюд, и обычно стараюсь с ними не связываться, но байкальский омуль горячего копчения — это действительно то, что следует попробовать! А вот холодный вариант меня не впечатлил.
Провели часа два в Листвянке, после чего утрамбовались в маршрутную «Газель» и почапали в город «отдыхать» в свежеотремонтированном номере. В ночь предстоял вылет в Краснодар.
Путь из Иркутска в Краснодар неблизкий — шесть с лишним часов лететь! Ту-154М, даже будучи более экономичным, чем «Б», не мог долететь до Краснодара с полной коммерческой загрузкой. Поэтому билетов продавали меньше, чем кресел в самолете.
(По-моему, ограничение было сто сорок пассажиров).
Заправлялись в таких рейсах, конечно же, от души — только по расчёту керосина выходило более тридцати пяти тонн. Взлётная масса самолёта официально была равна предельной (сто четыре тонны), но командирскую душу грела тонна-другая керосина, неучтённо плескавшаяся в баках — «заначку» по-братски передавал предыдущий экипаж. А если бы не передал, то волны гнева были бы ниспосланы на голову жадного командира.
Запомнился диалог с Виктором Бачуриным, моим командиром, перед первым взлётом из Иркутска:
— Денис, задатчик стабилизатора поставим в переднее положение.
— Почему, Виктор? У нас же средняя центровка.
На Ту-154 в зависимости от фактической загрузки и центровки самолёта следовало поставить задатчик стабилизатора в одно из трёх положений. Это влияло на максимальный угол его отклонения при выпущенных закрылках. Чем центровка более передняя, тем на больший угол перекладывается стабилизатор, компенсируя таким образом пикирующий момент, создаваемый крылом.
— Ты ещё молодой, Денис. Если хочешь мучиться тягать штурвал — мучайся. — Виктор говорил в привычном тоне, неторопливо и как бы усмехаясь над непонятливым молодым вторым пилотом. — Но вот я уже старенький, мучиться и нагружать свои руки лишний раз не хочу.
Виктор имел в виду тот факт, что при большем угле отклонения стабилизатора тянуть тяжелый штурвал на себя на отрыве ему придётся на меньший угол, так как самолёт охотнее поднимет нос.
Разбегался наш тяжёлый лайнер без ретивости, долго, но ближе к окончанию взлётной полосы всё же неторопливо задрал нос, повинуясь рукам Виктора Васильевича, и грузно пошёл в набор высоты.
Крен вправо, глубокий разворот, пара скачков на ухабах ночного воздуха над местными сопками — и Ту-154 направляется на запад, набирая высоту и убегая от рассвета. Следующие пять часов будут проведены в неспешной скуке, полудрёме, болтании о том да о сём, после чего наш лайнер, изрядно уже похудевший, взбодрит наш экипаж на заходе на посадку в жарком Краснодаре.
Гостиница в аэропорту Краснодара… Василий Васильевич Ершов уже отдал ей должное почтение в своих записках. Посчастливилось и мне успеть познакомиться с её знаменитым комфортом.
Отдыхать в профилактории аэропорта Краснодара, даже в 2004 году ещё не познавшем прелестей кондиционированного воздуха, в августе было категорически невозможно!
Нам, к счастью, не довелось полноценно испытать на себе гостеприимство данного отеля. Рейс этот был чудесен тем, что в Краснодаре нам предстояло провести почти трое суток. Ещё до полёта я созвонился со своим норильским другом, Константином Вятчиным, который по счастливому стечению обстоятельств был в отпуске и находился в разумной близости от Краснодара — на своей даче под Анапой. Он встретил нас на старенькой «Волге», мы дружно погрузились в заскрипевший от такой неожиданной радости автомобиль и, раскачиваясь, покатили в сторону Анапы.
Очень дружно посидели вечером за столом на даче у Кости, послушали чириканье цикад, и даже немного поспали, а с утра, размяв лица, отправились в поездку к Чёрному морю. Мало того, что дорога до Джубги сама по себе изобилует интересными пейзажами, так Константин устроил нам ещё и экскурсию. Сначала привёз в Абрау Дюрсо — в музей знаменитого местного завода игристых вин (признаться, до этого дня я и знать-то не знал ни про то, что в Абрау Дюрсо производят шампанское, ни даже то, что это находится в России). Полюбовались очень красивыми видами озера Абрау, после чего Костя довёз нас, наконец, до пляжа, где наш экипаж до вечера успел неплохо обгореть на зависть барнаульским коллегам, стоящим в очереди за рейсом в Сочи.
Из Краснодара летели в Толмачёво, где нас ждали сутки отдыха и рейс в Санкт-Петербург. Конечно же полёт в Пулково не мог оставить меня равнодушным! Ещё бы! Ведь наш самолёт поставили совсем недалеко от того места, где я, студент Академии и по совместительству работник ВОХР Пулково, всего лишь два года назад стоял и с грустными думами глазел на такие же сине-белые лайнеры…
В конце августа наш экипаж выполнил заключительную командировку в Толмачево. Проходила она прекрасно и весело вплоть до последнего рейса, который командир смог выбить у планирования сверх плана — в Петропавловск-Камчатский.
Нет, сам рейс на край света удался на славу: размерам страны в очередной раз подивились, а бескрайние, практически не заселённые человеком просторы, простирающиеся после Благовещенска, меня действительно заворожили. А гостиница в аэропорту, в которой нас расселили, даже потрясла — ну не был я готов увидеть огромный двухкомнатный номер с зеркалами на потолке в туалетной комнате. Которая была даже не в конце коридора, а в самом номере.
В аэропорту Елизово
Да только вот почти сразу случилось второе потрясение. Стоило включить телевизор, как обухом по голове ударили новости: пока мы пересекали половину страны, потерпели катастрофу два самолёта, Ту-134 авиакомпании «Волгаавиаэкспресскруиз» и Ту-154 авиакомпании «Сибирь»…
Мой телефон словил кучу смс-сообщений от знакомых, за меня переживавших. А вскоре последовали совсем уж грустные вести: выяснилось, что в Ту-154, упавшем по пути в Сочи, погибли барнаульские бортпроводники — наши коллеги, наши друзья, с которыми даже я за полгода успел неплохо познакомиться. Чего говорить о моих коллегах, знавших их куда дольше?
…Они не должны были лететь. Их командировка в Москву подошла к концу, изначально в плане был другой рейс, но потом план поменялся. Я слышал, что бригадир, Оля Быковская, договорилась с планированием, дабы напоследок погреться на берегу Черного моря. Наверняка изменение коллег порадовало — ведь этот рейс в курортный Сочи был эстафетным, с отдыхом в гостинице у моря, и пользовался спросом. А вышло вот как…
Кроме того, борт, который погиб, был наш, барнаульский — номер 85556. В 1997 году он перешёл в «Сибирь» вместе с остатками барнаульского объединённого авиаотряда.
Радость от посещения Камчатки была напрочь подпорчена ужасными известиями. По номерам разошлись с тяжёлым настроением.
Проснулись днём,
