Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская
Вдвоём они с удобством растянулись на плоской дощатой крыше. Внизу, внутри смутно слышались голоса и звенела гитара. Смея разучивала песню, но не пела сейчас, только играла. Жердин сказал, что слова она отлично знает, и может петь под аккомпанемент любого из партнеров, но хочет играть песенки сама, учит аккорды.
Вечерний лес шелестел мимо, в небе уже поплыл румянец отблесков заката. Странствующий театр ехал на восток, так что закат был позади, но небо впереди тоже порозовело. Световое эхо. Новит читал о нём ребенком, увлекаясь романами о путешествиях и приключениях. Но видел настоящий эхо-закат, наверное, впервые. В городе небо так не разглядишь.
Фургон мягко покачивался. Длинные ветки дубов иногда проплывали очень близко, так, что их можно было коснуться. После всей беготни с утра, сначала от погони, потом, отбиваясь от бандитов, потом, разучивая трюк с качелями, клонило в сон. Но, даже чувствуя сильную усталость в теле, ничуть не меньше, чем после работы в тюремной крепости, Новит не мог заснуть. Сознание не равнодушно ускользало, а бурлило от новых впечатлений. Неужели всё это произошло сегодня? Всего за один день? А что же будет дальше, когда начнутся представления? Новит уже заранее сожалел, что Папаша Баро поставил условием его платы за услугу всего одно представление, не три, не десять.
Что ж, пусть он поучаствует в одном. Там — как пойдёт, как любят говорить его новые знакомые.
Глава 6
— Не спишь? Я думал, свалишься, — Жердин поднялся на локте и заглянул в лицо соседа по крыше. — О чём тяжкие думы? Помочь им можно?
— Не тяжкие, счастливые, — улыбнулся Новит. — Так хорошо… Свобода и покой.
— Хм, это верно. Не все ценят. Но у тебя причина есть, понятно.
— Нет, не то. Я уже третий день на воле. В гостинице так хорошо не было. А здесь — простор, дорога… Для меня встреча с вами огромное приключение. И намного приятнее, чем тюрьма!
— Могу понять, — засмеялся молодой артист. — Устал от репетиции?
— Да ничего. Последние месяцы я поработал руками, набрал форму. Не знал, что пригодится. Раньше не смог бы. Но тут у вас не камни таскать… такие девочки! Даже мечтать не мог.
Жердин посмеялся. Предупредил, что вне репетиций артисток руками не трогать, они грубых приставаний не любят.
— Понравишься, сами скажут. А полезешь, жаловаться не будут, так ответят, что не обрадуешься. Даже Веричи знает, как себя защитить. Про Смею не говорю.
— Ты давно здесь?
— Лет десять.
— Так ты вырос в театре? Ясно. Папаша тебе на самом деле родной?
— Нет, никому из нас, — качнул шапкой кудрей Жердин. — А что, похожи?
— Не считая роста и комплекции, вполне могу поверить, — усмехнулся Новит. — Не все сыновья похожи на отцов.
— Не все. Ты о себе?
Новит неоднозначно пожал плечами, мол, понимай, как знаешь.
— Папаша тебя тоже спас? Видно, как ты его уважаешь.
— Не я один, — возразил Жердин. — Ты хочешь знать, подобрал ли он меня на дороге или на улице, умирающим с голоду, как это принято представлять в чувствительных историях о сиротках? Нет, я к тому времени уже не голодал и не был один. Просто увидел их и понял, что это теперь мой дом, — Жердин любовно похлопал по крыше фургона.
— Ты очень заботишься обо всех, на репетиции и за обедом было видно, насколько они для тебя свои. И вообще, всё — твоё хозяйство, весь фургон. Я потому подумал, что ты сын…
— Все мы его сынки и дочки. Ну, кроме Старика и Веды. Ты теперь тоже, Новит, хотя бы на время.
— Я не против. А я получу другое имя, если буду хорошо работать?
— Только если останешься в театре надолго. Когда станешь уже не новичком. Радуйся, что прозвали не Малышом или младшим, потому что есть Веричи. Она у нас младшенькая, остальные уже не то.
— Так я, может, и не младше тебя, чего сразу Малыш? Или по росту? Ну, извините, я раньше среди нормальных мужчин жил, не думал, что попаду к сказочным великанам! — пошутил Новит. — Главное, Папаша нормального роста, а детки вымахали…
— Мда, — усмехнулся Жердин, — что есть, то есть. Тебе сколько? Двадцать уже стукнуло?
— Угу. А тебе?
— Тоже, — не уточнял Жердин.
— А Крас намного старше?
— Не знаю точно, у нас разница года три… или четыре. Но познакомились мы в самый интересный момент, когда он уже выглядел взрослым, а я был совсем щенок. Тебе повезло больше.
— Да уж, против него любой — щенок, — неприязненно проворчал Новит.
— В том-то и дело, что он щенком никогда не был. Сразу такой. Может, в раннем детстве… Но, думаю, он и тогда был красавчиком, только ростом поменьше. Не переживай, у нас старшинство не по возрасту считают. В сравнении со Стариком мы все пока достаточно молоды, и это главное!
— То есть, Папаша Баро — главнее Старика.
— Конечно. Он наш директор, от него зависит, куда едем, что играем, на что идут деньги. Папаша спрашивает нас о важных решениях, но мы предпочитаем не спорить, если не сильно поперёк. Тогда уж молчать глупо, зачем вносить раздор, лучше выяснить сразу.
— А Веда давно с вами?
— Нет, около полугода. Вот её как раз Папаша подобрал сразу после несчастья.
— Она тогда ослепла? А что случилось, если не тайна? — заинтересовался Новит.
— Не тайна, но история так себе. Она потомственная провидица, жила на границе Севера, в каком-то лесном краю, в пещере. Люди из соседних селений чтили её, она ни в чем не нуждалась, так что её пещера была маленьким замком. Но Веда осторожничала, сама к людям не ходила, границ селений не переступала, гадала только тем, кто очень попросит. Это мы зовём ее Веда, потому что ведунья, другого имени я не знаю. Новая жизнь — новое имя. Как у тебя.
Там рядом правил некий маркграф. Однажды он приехал к пещере с большим военным отрядом. Сказал, что уезжает на пограничную войну, а параллельно ему светит большое наследство… В общем, весь в сомнениях. Требовал предсказания, как решатся его дела. Где будет успех, где опасность, чего ему ждать?
Веда вообще отказывалась что-либо говорить. Потому что знала, или потому что слава о нём ходила самая нелестная. Маркграф настаивал. Убедительно настаивал, с оружием, с шантажом жизнями тех, кто к ней ходит. В общем, разозлил. А ты слышал, как Веда предсказывает, даже когда шутит. Голос, стать…
