Лахайнский полдень - Алексей Анисимов
Асахи быстро сообразил: здесь не место для праздного созерцания – каждый, кто останавливался, становился помехой. Нужно двигаться, и быстро.
Он вспомнил совет хозяйки: в особой внутренней секции рынка около пяти утра начнутся торги ночных брокеров за свежий улов тунца. Наметив цель: прорваться на внутренний рынок – Асахи только собрался влиться в бурный поток людей и машин, но ноги не двинулись. Среди хаоса погрузчиков, тележек и людей с ящиками он вдруг понял, что понятия не имеет, в какую сторону двигаться. Здесь всё выглядело одинаково: лабиринт, в котором каждый поворот вёл в еще более тесный проход, а указателей, казалось, не существовало вовсе.
Лишь с третьей попытки, почти самоубийственно метнувшись под колеса проносящейся мимо тележки с рыбой, Асахи удалось перехватить какого-то местного работника. Поток брызг из-под ящиков обдал ноги, пахнуло солью, деревом и чем-то еще. Работник, не поднимая головы, буркнул короткое направление, что-то вроде «прямо, потом налево», и, не сбавляя шага, растворился в темноте, увозя тяжелую тележку. Асахи глубоко вдохнул, поправил ремень рюкзака и забежал вглубь рынка.
Свет ламп горел уже ярче, гул голосов был плотнее, а запах рыбы и мокрого дерева ударял сильнее. Пространство превратилось в узкие проходы, где приходилось прижиматься к стенам, пропуская погрузчики и тележки. Всё вокруг жило в одном ритме: быстрые шаги, лязг металла, резкие выкрики. Он чувствовал, как этот ритм постепенно подхватывает его, втягивает дальше внутрь, будто он уже не гость, а часть огромного пульсирующего организма под названием Цукидзи.
Оказалось, во внутренний рынок, где проходили торги, допускали только продавцов – каждую ночь они представляли около тысячи лотов – и лицензированных покупателей, особых брокеров, закупающих рыбу оптом для своих клиентов.
Когда-то туда мог попасть любой, но всё изменилось: слишком много туристов приходили поглазеть как на шоу, что стало мешать делу. Срывались сделки, сбивался вековой ритм торгов, и в итоге появилась внутренняя, закрытая от посторонних секция. Но запрет лишь раззадорил интерес еще больше.
Туристы выискивали любые лазейки, договаривались с работниками, пробирались через боковые проходы. Власти рынка, устав от бесконечных эксцессов, нашли компромисс: каждое утро впускать во внутреннюю часть ровно сотню первых, тех, кто успел встать у дверей. Остальные оставались снаружи. И ситуация пришла в норму.
В ту ночь Асахи повезло дважды. Во-первых, его не пронзили острые вилы погрузчика и не расплющили на повороте тележкой с рыбой. Во-вторых, он оказался ровно сотым в очереди и последним из тех, кому выдали цветной жилет и жестом указали: «Входи». Дальше – никого. Дверь за спиной захлопнулась, отсекая опоздавших.
До начала торгов оставался час. За дверью оказалась небольшая душная комната ожидания, куда уже набились остальные девяносто девять счастливчиков. Большинство японцы, иностранцев было лишь несколько человек. Видимо, настоящая слава этого действа ходила в первую очередь среди местных.
Места внутри комнаты оказалось так мало, что Асахи просто сполз вдоль двери и уселся на пол. Слева к его плечу сразу прижался мужчина в шерстяном пальто, справа – женщина с термосом в руках. В воздухе витал запах кофе, рыбы и недосыпа. Лица уставшие, но в каждом пряталась радость: они попали в число «избранных». Кто-то переговаривался шепотом, кто-то просто осматривал комнату, а при случайных взглядах все кивали и вежливо улыбались.
Без пяти минут пять дверь в противоположной стене распахнулась, и в комнату будто вломился сам рынок – с гулом, звоном и резким запахом льда и рыбы. Затем в проеме показался работник охраны: в зубах свисток, в руке светящийся полосатый жезл. Он энергично начал жестикулировать и свистеть, показывая направление, куда должны бежать все сто «избранных».
Толпа, плотная и сдавленная, рванула наружу. Асахи, почти час просидевший в духоте, вывалился последним и шагнул в куда больший водоворот. Во внутренней части рынка жизнь кипела с такой скоростью, что внешняя теперь казалась медленной репетицией.
Погрузчики проносились мимо, как мелкие хищники, выныривающие из засады, а между ними тянулись нагруженные до краев машины. Многие и вовсе не останавливались: въезжали с открытыми бортами, мгновенно принимать товар.
Тут на глазах у Асахи один из работников на ходу закинул поддон с рыбой в кузов грузовика. Тот даже не притормозил и поехал к следующему доку. Всё это происходило в каких-то сантиметрах от бегущих гостей. Асахи лишний раз убедился: любая заминка – и тебя снесут, даже не заметив.
Будущих зрителей торгов – словно группу детей из детского сада на выезде – непрерывно подхватывали и передавали друг другу работники охраны рынка, стоявшие на ключевых развилках. Они показывали направление, махали руками, иногда даже мягко подталкивали в нужную сторону, не давая толпе сбиться с маршрута. Петляя по узким дорожкам, пропуская погрузчики и грузовики, группа наконец юркнула в неприметную дверь.
Асахи словно попал в другой мир. Огромный светлый зал встретил звоном тишины, после уличного шума кажущейся почти плотной. Поодаль от центра, за стенкой из ящиков, открывалось свободное пространство – «аквариум» для зрителей. Вся сотня, включая запыхавшегося Асахи, влетела туда, как мальки в банку с водой, мгновенно заполнив весь периметр.
А за стенкой из ящиков, сколько хватало взгляда, лежали бесконечные ряды тунца, каждый на массивном деревянном поддоне. Почти белые, с тонким инеем, застывшим после мгновенной заморозки, тушки казались вытянутыми скульптурами. На каждой – бирка с цифрами, иероглифами и пометками о том, в какой части моря рыба была выловлена.
Между рядами белесых туш без суеты двигались будущие покупатели. Это были рыбные брокеры – люди, чья профессия держалась на глазомере, чутье и памяти о тысячах прошлых уловов. В одной руке у каждого – блокнот и короткий карандаш, в другой – тяжелый металлический инструмент с изогнутым концом, похожим на гвоздодер.
Они перемещались по залу, как по заранее выученному маршруту, почти не глядя друг на друга, но ни разу не столкнувшись. Около туши брокер останавливался у спиленного хвоста, где свежий срез обнажал темно-розовую мякоть. Короткий уверенный удар острым концом инструмента – и крошечный кусочек мяса оказывался на ладони.
Дальше всё шло по одному и тому же отточенному годами ритуалу: образец осторожно растирали между пальцев, подносили к лицу, вдыхали глубоким коротким вдохом, поворачивали к свету, оценивая блеск и оттенок. В движениях не было спешки, но и медлительности тоже – всё происходило в темпе внутреннего счета, знакомого только самим брокерам. Делая пометки в блокнотах, они постоянно двигались от тушки к тушке, где ритуал пробы повторялся вновь. От этого в зале стояли
