Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская
— Смешная, — оценил Новит. — Белая грива, белый лоб, белый нос, по ней словно полоску краской провели! Передние ноги и хвост белые, а вся рыженькая. Кокетка!
— Да уж, Матильда любит лесть и ласковое обращение. Скажи ей, что она красавица, и будет тащить нас ещё два часа, хотя очень устала. Как все женщины! К ним подход нужен.
— Почему обед будет «прощальным», я понял. Еда заканчивается. Но ведь что-то ещё осталось? Папаша говорил про суп?
— Готовой еды осталось на последний обед, больше нет. Кроме аварийного запаса солёных галет и коробки сухих бисквитов, которые приберегаем на голодное время, — пояснил Жердин. — И всегда напоследок остаются овощи, чтоб мы могли поесть горячего в крайнем случае. Так и называем этот запас «запретный суп». Готовить два часа в пути обычно лень, но вполне возможно. Смотря по обстоятельствам, в какую местность мы забрались. В селениях нам несут мало монет, но Папаша охотно берет плату запасами еды. Людям проще поделиться тем, чего у них хватает, денежки они берегут. Последний месяц мы выступали именно в селениях, еды хватало, запас денег не таял. Но вот, приплыли, пусто. Пора пополнить закрома.
— Это из-за меня у вас закончилась еда раньше, чем добрались до города, — посочувствовал Новит. Жердин хлопнул его по плечу:
— Не бери в голову. Один раз без ужина, точнее, на сухарях — вообще не смертельно. Сейчас ягоды ещё не поспели, а то мы бы останавливались на полдня в лесу и бездельничали на воле. Такая штука… нам очень нравится выступать и даже репетировать, но въезжать в город… Общаться с горожанами вне сцены не так уж весело. Иногда — скучно, иногда опасно. Через пару дней начинаешь чувствовать себя в городе, как птичка в клетке. Знаешь эту песенку? То ли дело, когда на пути трактир! Там все свои. Обменяться новостями, повеселиться, поесть, потанцевать, поспать, встретить знакомых, порадовать всех представлением и снова в путь, вот это жизнь!
— А город?
Жердин философски пожал плечами.
— Без городов нельзя. Без ярмарки, без центральной площади, где вечно торчит этот треклятый столб! Выступаешь, и сцена вровень с их помостом. Он постоянно перед глазами, — Жердин показал уровень рукой и передернулся от отвращения, сделав жест, как будто закрылся от видения ладонью. — Но как им без нас живётся, сам подумай? Грустно, ведь. Приходится идти на жертвы ради публики. И ради хороших сборов, чтобы подольше к ним не возвращаться, в кольцо глухих стен.
— В селениях выступать лучше?
— Честно? — Жердин прищурил один глаз. — Нет. Проще. Всегда сами выбираем место, а не занимаем то, что свободно. Нет стен, надоело — катись, не жди, когда выпустят. Меньше проблем с разрешением властей. Сразу не прогнали, вот и славно. А в городе стражи порядка далеко не всегда появятся в первые часы. Поставили сцену, играем, публика только разогрелась… а тут они. Запрет на выступления — здрасьте. В восьми из десяти случаев, у них временное ужесточение законов против чужаков. Или угроза бунта в краю, или волнения в городе, или какое-то посольство с очень строгой охраной. Вре-мен-ные меры! Сечёшь? О которых невозможно знать заранее, даже если с вами провидица!
— Часто такое бывает?
— Не так уж часто, но запоминается. Если люди пойдут за нами, можно стоять вне стен города играть на природе. Зато… публика в городах лучше, чувствует тоньше. Можно показывать им что-то более сложное, рискованное. Но для артистов на свете один Город, куда все хотят попасть, столица миров. Только в столице выступать — чистая сказка. Оттуда даже неохота уезжать. Но впереди ждет море! На Побережье все городки открытые, весёлые, без крепостей. Остались даже старого образца, когда в центре — фонтан или колодец. Там всегда праздник и лучше всего работается. Но туда рвутся все театры, Юга на всех не хватит.
— Да ты философ, друг!
— Приходится. Без философского взгляда на вещи актеру никак нельзя, спроси у Старика. Папаша нам постоянно твердит, что нужно смотреть на жизнь проще. Радоваться столько, сколько можешь и ещё сверху. Потому что добавить «привкус горечи» желающие всегда найдутся. Не надо поддаваться.
— Тебе так говорит?
— В основном, Красу. И мне. Веричи также обожает всё усложнять. Папаша часто напоминает, самому себе в том числе, что у нас есть, чтобы не ныли о том, чего нет.
— Смея легко смотрит на вещи?
— Отчасти. Но её учить жизни безнадёжно — сама всё знает. Ты раньше никогда не встречался близко с детьми дороги? И конкретно, с нашей веткой братства, странствующими актерами?
— Нет, — виновато улыбнулся Новит. — Я многое пропустил в жизни. Но сейчас жду не дождусь, увидеть вас на сцене.
— И самому выступить? Развязаться от долга, вернуть свободу?
— Нет, сам я боюсь. Готовился, придётся, но боюсь. Лучше бы я мог сначала только смотреть на вас, пока не привыкну.
— Папаша так составит представление, что у тебя будет время осмотреться. Многие театры показывают один большой спектакль и собирают деньги. А мы чаще показываем много коротких сценок. Так лучше. Зрителю всё равно, сначала или нет он смотрит. Уйти не может, потому что не знает, что дальше. Самый интересный номер, гвоздь программы, всегда ставят в конец. На него сбирается больше всего народу, и он должен быть самым ярким.
— А где будут «качели»?
— Не в самом начале, но недалеко, в первой половине представления.
— А Красильон в трущобах?
— Ближе к концу. Я сам ещё не знаю, что выбрали для финала. Мы окончательно всегда решаем это на месте. Когда город хотя бы виден.
Новит кивнул, бредя вдоль леса и глядя на фургон впереди. В солнечной дымке от поднятой колёсами пыли тот казался сказочным миражом.
*****
Наутро фургон выехал на опушку. Впереди открылась долина. Посреди неё серел небольшой островок, поросший множеством остроконечных башенок и каминных труб на крышах, как кочка с болотными поганками, под названием Гранбер — Гранитный Камень.
Названный в честь месторождения гранита, из-за которого вокруг каменоломни возник первый рабочий поселок. И когда, замостив дороги во всём краю и наторговав достаточно средств, строили город из местного камня, название прижилось.
Внешне Гранбер полностью соответствовал своему названию. Типичный западный вольный городок. Строгий и чопорный внутри, где мало зелени, но много мозаичных плиток на стенах домов
