Два месяца в лесах - Джозеф Ноульс
Наклонившись над убитой ланью, я разглядел, что шкура была почти не тронута. В одном её плече была огнестрельная рана, из которой струилась кровь.
— Вероятно, это и был выстрел, который я слышал полчаса тому назад! — подумал я.
Без сомнения какой-нибудь житель лесов, нуждаясь в пище, подстрелил эту лань, вопреки законам, запрещавшим охоту на ланей в августе.
Я знал что примитивный процесс сдирания кожи при помощи острого камня отнимет у меня очень много времени. Поэтому я поволок труп убитой лани в чащу и зарыл его в землю, навалив сверху камней, ветвей и листьев. Затем я тщательно прикрыл путь к зарытой лани листьями. Я был уверен, что после всех этих мер предосторожности медведи ни за что не отыщут зарытой лани.
Было совсем темно, когда я вернулся к своему шалашу, рассчитывая содрать шкуру с лани на следующий день утром. С восходом солнца, я двинулся к месту, где была зарыта лань. Я с сожалением вспоминал о том, что не сумел воспользоваться заодно и шкурой медведя.
Но мои мысли приняли другой оборот, как только я достиг места назначения. Кучи земли, листья, ветви и камни были в беспорядке раскиданы. Медведи меня опередили! Я потерял и эту единственную шкуру!
Я так мечтал о коже лани. Она была мне положительно необходима. И вот — её нет! Ничего не поделаешь.
Я сильно рассчитывал и на мясо лани: моя пища до сих пор была не слишком лакома, хотя и отвечала всем требованиям диеты.
В одном из болот я поймал пару лягушек и, размозжив им головы, пытался съесть их задние ножки. Но это изысканное лакомство было не по мне, и я никогда больше не пробовал его.
На лужайках и у ручьёв я отыскал большое количество малины и голубики, а также много других ягод, среди которых были ягоды горного ясеня и так называемые скунксовые ягоды, получившие свое название вследствие сходства со скунсовым мехом. Последние я ел в большом количестве, ибо они весьма питательны. Кроме того, я усердно жевал сосновую смолу.
Подобной пищей можно было кое-как обходиться в течение известного времени, но мне нужно было что-нибудь более существенное. Рыба без соли показалась мне безвкусной, но она в значительной степени поддержала мои силы. Я решил раздобыть её ещё раз.
Я снова отправился к Большому Спенсеру. Я знал — или мне казалось, что я знаю — где находятся пруды с бьющими со дна родниками, в которых бывает много форелей. После долгих поисков я нашёл один мелководный пруд, кишевший рыбой. Я спустился немного вниз по течению реки и сделал при помощи камней маленький искусственный бассейн. Затем я вошёл в воду и стал гнать форелей из большого пруда вниз по течению. Рыба устремилась в мою западню! Мне оставалось только брать её оттуда обеими руками. Я наловил столько, сколько мне казалось нужным, и отнес её к тому шалашу, который я соорудил в ночь моего прихода в леса с берегов Потерянного Пруда.
Люди, всю свою жизнь ловившие рыбу на удочку, с трудом представят себе ловлю рыбы голыми руками, но это простейшая штука в мире. За время моей жизни в лесах я мог бы иногда нагрузить рыбой, наловленной таким способом, целые тачки, если бы только это мне понадобилось.
Помню — однажды, нуждаясь в рыбе, я разорвал плотину, построенную бобрами, и собрал на мели очень много рыбы. Я сделал это по необходимости и, получив рыбу, починил прорванную плотину, чтобы оставшаяся рыба не околела на безводье.
Конечно, вся масса рыбы, добытая мной в реке Большого Спенсера, не могла долго сохраняться без принятия надлежащих мер. Я собрал плоские камни и построил коптильную печь, в ней я коптил рыбу, подвесив её к сучьям. Копчёная рыба очень долго не портилась. Когда у меня было много малины, я раскладывал её на полосах бересты и сушил на солнце, таким образом я заготовлял ягоды впрок.
Мне доставляла большое удовлетворение мысль о том, что мой опыт не стоит мне никаких физических лишений и страданий. У меня был кров, еда и огонь. Я чувствовал, что мне не придётся «бить отбой» до самого окончания срока. Главной моей поддержкой в эти трудные дни и лучшим другом моего лесного одиночества был огонь.
Я не могу себе представить жизнь человека в глуши лесов без огня! Благодеяния огня в лесу неисчислимы. Огонь в лесу — необходимость, удобство, комфорт!
Бывало, подбрасывая сучья в костёр, я говорил самому себе: «Вот я мог бы уделить местечко у костра ещё одному бездомному существу». Я часами сидел пред огнём, думая о своих друзьях и о целом мире вдали от меня. От времени до времени я ловил себя на том, что произносил целые речи, обращаясь к самому себе. В обществе воображаемых товарищей мне было легче переносить одиночество.
Случалось, мне было не под силу какое-нибудь очень тяжёлое бревно. Я разводил под ним огонь и пережигал его пополам. Если и эти половины были слишком тяжелы, я снова жёг их по середине и получал четыре части и т. д. — до тех пор пока груз не оказывался мне по силам.
С первых же дней моей жизни в лесу мне как видение мерещились лук и стрелы. Я знал, что изготовление этого оружия потребует много терпения, но я был уверен, что выполню эту задачу.
Пока в моем распоряжении не было кожи, я должен был приготовить тетиву из ремешков нижней коры кедра, сплетённых вместе.
В изготовлении лука мне опять-таки помог огонь.
В чаще леса вырванный бурей с корнем клён сломал при своем падении стройное гибкое деревцо белого бука, а я знал, что белый бук — лучший материал для лука.
Я стал обжигать на костре деревцо со всех сторон. Ветви сгорели, а гибкий ствол равномерно обуглился. Острым камнем я содрал обугленный слой и дал образоваться новому. Я продолжал обжигать дерево и сдирать с него обгорелую поверхность до тех пор, пока у меня не получилась палка в дюйм толщиной. Огонь делал свою работу великолепно. При помощи острого камня я хорошо выровнял и закруглил кусок дерева. В результате у меня получилось довольно порядочное оружие, которое сослужило мне в те дни немалую службу.
