Мифология советского космоса - Вячеслав Герович
Чем больше росла популярность космонавтов, тем труднее становилось Каманину контролировать их поведение. Он с горечью отмечал в своем дневнике: «Космонавты слишком переоценивают значение своих подвигов и принимают за чистую монету все, что пишется, говорится и показывается по поводу каждого пилотируемого космического полета в наших средствах массовой информации»673. По мере того как космонавты подлаживали себя под общественный идеал, их культовый имидж постепенно становился частью их натуры, подобно тому как в 1930-х годах советский человек, которому приходилось скрывать свое неправильное социальное происхождение, придумывал себе другую биографию и начинал «чувствовать себя именно тем, кем притворялся»674. Имидж знаменитости плохо сочетался с повседневной рутиной подготовки к космическим полетам и со строгой военной дисциплиной. Напряжение между ними зачастую разрешалось вспышками агрессии.
Злоупотребление алкоголем и нарушения режима были настоящей бедой космонавтов. Когда череда пьяных вечеринок и автокатастроф с участием Титова завершилась гибелью его пассажирки, терпение Каманина лопнуло. Он созвал собрание отряда космонавтов и сказал Титову в присутствии всех участников: «Своими поступками ты уже поставил себя вне партии и вне коллектива космонавтов. Есть все основания для исключения тебя из партии и лишения всех званий – депутат, Герой, летчик-космонавт, подполковник…». Но, принимая во внимание мировую известность Титова, Каманин понимал: «Позор Титова будет позором всех космонавтов, позором нашего народа. Мы не можем допустить этого…»675. Титов получил строгий выговор, понижение в должности и временный запрет на публичные выступления, посещение приемов и вождение автомобиля, но его проступки держались в секрете, и он продолжал представлять образ нового советского человека на публике. Леонов, водя автомобиль в нетрезвом виде, устроил две серьезные аварии за четыре месяца, и Каманин наложил на него шестимесячный запрет водить машину. Попович тоже попал в беду из-за пьянства и драк. Ему пришлось пропустить заседание XXIII съезда партии из-за подбитого глаза. Каманин уволил его с должности заместителя руководителя отряда космонавтов и приостановил его подготовку, но не стал возражать против избрания Поповича членом Верховного совета.
Превращение космонавтов в образцовых коммунистов продвигалось с большим трудом. Они обменивались друг с другом политическими шутками вроде двусмысленного лозунга «Ракетчики, наша цель – коммунизм!». Даже некоторые руководители подсмеивались над идеологическими клише. Один космонавт вспоминал:
[Заместитель начальника управления Центра подготовки по политической части] все понимал, верил, что космонавты его не предадут, и поэтому с нами не фальшивил. Он входил к нам в комнату с добрыми словами типа: «Ребятки, вставайте, пора!» На наш вопрос как дела неизменно отвечал: «Все нормально, страна на подъеме!» Если мы с иронией спрашивали: «А как партия?» – он, тоже с иронией, откликался: «Партия нас учит, что газы при нагревании расширяются»676.
Хотя космонавтам разрешалась некоторая вольность в частных шутках, любой намек на серьезное политическое инакомыслие быстро подавлялся. Например, на политзанятиях в начале 1964 года кандидат в космонавты Эдуард Кугно поднял несколько спорных вопросов: «Почему у нас одна партия? Почему мы помогаем другим, когда у нас у самих нехватки?» Об этих вопросах немедленно доложили его начальству. Более того, когда его спросили, почему он не вступил в Коммунистическую партию, Кугно ответил: «Я в эту партию жуликов и подхалимов вступать не буду!» Каманин быстро пришел к выводу, что Кугно «идеологически и морально неустойчив», и исключил его из отряда космонавтов677. Сам Каманин использовал в личном дневнике еще более резкие выражения, осуждающие некомпетентность и коррумпированность советского руководства, но он был возмущен нежеланием Кугно играть по правилам и ограничивать свои высказывания частными разговорами.
Больше всего руководители боялись того, что слетавший космонавт использует свой статус знаменитости для публичного выражения политического инакомыслия. Когда заместитель главнокомандующего ВВС услышал, что два проходящих подготовку космонавта допускали критические высказывания на совещании в Центре подготовки космонавтов, он немедленно отреагировал: «Надо выгнать обоих. Если слушателям они произносят такие речи, то что они скажут нам, когда слетают в космос?»678 Эти опасения были не вполне беспочвенными. Вернувшись из космоса, космонавты действительно использовали свою свежеприобретенную популярность для выражения идей, которые порой весьма беспокоили их начальство.
Космонавты высказывают свое мнение
Космонавтам было трудно примирить свое профессиональное «я» с приписываемым им идеализированным имиджем. У многих чрезмерные почести и воздвигнутые в их честь монументы вызывали чувство дискомфорта. Например, несмотря на постановление правительства, Леонов воспротивился установке на площади своего бюста, и в результате тот оставался в мастерской скульптора в течение 28 лет. В конце концов Леонов согласился на установку бюста в родном городе Кемерово (скульптор Лев Кербель; рис.6)679. Роль общественного деятеля, произносящего бесконечные речи, не нравилась космонавтам, подготовленным к карьере военного летчика. При встрече с американскими астронавтами космонавты зачастую забывали о своей идеологической миссии и увлекались чисто профессиональными разговорами. Встретившись с астронавтом Джоном Гленном во время своего визита в США в 1962 году, Титов отметил в нем «цепкий профессиональный взгляд летчика» и признал, что космонавта и астронавта связывает «все, что было ими изведано и пережито в космосе»680.
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/8/84/Памятник_космонавту_А.А.Леонову_на_ул.Весенней.jpg
Рис. 6. Бюст Алексея Леонова в Кемерово. Скульптор Л. Е. Кербель, 1975, бронза.
Большинство космонавтов предпочитали готовиться к новым полетам, вместо того чтобы выступать на публике. Гагарин, потеряв терпение, однажды отказался встретиться со съемочной группой телевидения из Восточной Германии и получил выговор от Каманина. Терешкова тоже сопротивлялась попыткам Каманина сделать из нее профессионального политика. Она даже поступила в Военно-воздушную инженерную академию, надеясь сохранить свою квалификацию на уровне для следующего космического полета. Однако Каманин был убежден, что «Терешкова как руководитель женской общественной организации СССР и международных женских организаций сделает для страны, для нашей партии в тысячу раз больше, чем она в состоянии сделать в космосе»681. В конце концов он одержал верх. Терешкова покинула отряд космонавтов и более двадцати лет возглавляла Комитет советских женщин.
Постепенно космонавты обрели свой независимый голос. Они начали с критики жесткого дисциплинарного режима в Центре подготовки космонавтов. В феврале 1963 года, по словам Каманина, они устроили «бунт» против недавно назначенного руководителя центра генерал-лейтенанта Михаила Одинцова. Группа космонавтов во главе с Гагариным организовала партийное собрание,
