Мифология советского космоса - Вячеслав Герович
Из-за завесы секретности, окружавшей советскую ракетную технику, ведущие конструкторы космических аппаратов оставались анонимными, а средства массовой информации часто представляли полеты человека в космос как личные достижения космонавтов. Некоторым космонавтам показалось несправедливым, что все внимание было сосредоточено на них в ущерб остальным участникам космической программы. Через несколько недель после своего полета Гагарин написал конфиденциальное письмо главному маршалу авиации Александру Новикову:
Очень много говорится и пишется во всем мире по этому случаю (о полете в космос.– В. Г.). Я не могу и не имею никакого права принять все это на себя. Если моя заслуга составляет хотя бы одну сотую долю всего сказанного, то и это было бы для меня величайшей оценкой совершенного. Я знаю, как трудно было нашим летчикам в период Великой Отечественной войны. Их заслуги и трудности, которые они перенесли, во много раз больше моих. Я просто оказался в фокусе событий…663
Чем больше публичных похвал Гагарин получал, тем менее комфортно он чувствовал себя на фоне своего публичного имиджа. Позже он признавался:
Неудобно потому, что я выгляжу каким-то сверхидеальным человеком. Все у меня обязательно хорошо получалось. А у меня, как и у других людей, много ошибок. Есть у меня и свои слабости. Не надо идеализировать человека. Надо брать его таким, как он есть в жизни. А то неприятно получается, как будто бы я такой паинька, такой хорошенький, что, простите меня за такое выражение, тошно становится664.
Больше чем кто-либо другой Гагарин ощущал давление жерновов пропагандистской мельницы, которая разрушила его мечты еще об одном полете в космос и превратила его в окаменевший символ. «Гагарин надеется, что когда-нибудь он совершит новые космические полеты. Маловероятно, что это когда-нибудь произойдет,– Гагарин очень дорог человечеству, чтобы можно было рисковать его жизнью для рядового космического полета,– рассуждал Каманин.– Нужно будет попробовать убедить его отказаться от полетов и готовить себя на роль одного из главных руководителей космической деятельности в СССР»665. Ведущий космический инженер, часто встречавшийся с Гагариным, заметил:
Гагарин прекрасно понимал, что как рабочий космонавт он уже вряд ли будет использован, он стал символом, и это его угнетало, ему было больно, поэтому он одержимо рвался к следующему полету. …Представьте себе удалого, молодого, азартного Юрия Гагарина, который счастливым голосом говорит: «Поехали!» – и первым – первым!– летит в космос, а потом, спустя много времени, видит себя в качестве восковой персоны в музее мадам Тюссо,– есть в этом что-то отвратительное, чего нормальный человек, мужчина, полный сил, пережить не может, он хочет компенсации666.
И космонавты действительно искали компенсации.
Человеческая сторона общественного идеала
Перед космонавтами стояла невыполнимая задача: соответствовать предписанному им образу «идеального гражданина идеального государства»667. Несмотря на то что они были специально отобраны с учетом качеств, наилучшим образом соответствующих их будущей общественной миссии, бремя славы оказалось для некоторых слишком тяжелым. В 1961 году Гагарин и Титов были избраны делегатами на XXII съезд Коммунистической партии. Съезд должен был принять новую партийную программу, в которой ставились три основные задачи: создание материально-технической базы коммунизма, формирование новых коммунистических общественных отношений и воспитание нового советского человека. Гагарин и Титов должны были сидеть в президиуме съезда и демонстрировать ощутимые достижения государства как в области высоких технологий, так и в воспитании нового человека. Они должны были послужить иллюстрацией нового «Морального кодекса строителя коммунизма» с его требованиями честности, искренности, нравственной чистоты и скромности. Однако за несколько дней до съезда планы пошли наперекосяк: Гагарин пробил надбровную кость, выпрыгнув с балкона, когда его жена чуть не застала его в комнате с другой женщиной. Гагарин пропустил открытие съезда, и они с Титовым были исключены из состава президиума668.
Совершив полет, космонавты становились знаменитостями, и их образ жизни кардинально менялся. Каманина засыпали сообщениями об их злоупотреблении алкоголем, вождении в нетрезвом виде и стычках с милицией. КГБ направляло отчеты о плохом поведении космонавтов непосредственно в Центральный комитет партии, который создал комиссию по расследованию ошибок руководства Центра подготовки космонавтов в обеспечении дисциплины. Ирония ситуации заключалась в том, что партийные и государственные деятели сами нередко приглашали космонавтов на частные вечеринки, где их, по словам Каманина, «спаивают и развращают». Каманин оказался между молотом и наковальней: ему делали выговор, если космонавты плохо вели себя на публике, но когда он пытался ограничить личные контакты космонавтов с политической элитой, чтобы сдержать ее «разлагающее» влияние, у него тоже были неприятности. Он изливал свою горечь в дневнике:
Высшие руководители страны носятся с ними как с «писаной торбой» и как из рога изобилия сыплют им всяческие похвалы, звания и приглашения; а Каманин должен держать их в узде и быть готовым отвечать за то, что они перепьются на правительственном приеме и в хмельном угаре наговорят или наделают что-нибудь несуразное669.
Космонавты получали большие вознаграждения и привилегии, которые ставили их в один ряд с элитой страны. Зарплата генерал-лейтенанта Каманина была всего на 15% выше, чем у майора Гагарина670. В дополнение к формальным почестям космонавты получали солидное вознаграждение за выполненные космические полеты: шикарную меблированную квартиру и автомобиль класса люкс, премию в размере двухгодичной зарплаты и множество подарков для своих семей – от пылесосов до носовых платков671. Год обучения в отряде космонавтов засчитывался за три года военной службы, и космонавты получали ускоренное повышение в звании. Они имели возможность приобретать товары, которые были недоступны обычным советским гражданам. В высшем руководстве ВВС и Министерства обороны ворчали по поводу льгот космонавтов, решения о которых принимались на более высоком уровне. Каманин в частном порядке возмущался, что правительственные льготы дают
