Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина

На следующий день, 5 (18) июля, войска, верные правительству, установили контроль над центром города, разгромили типографию и редакцию большевистской газеты «Правда». В ответ на это ЦК РСДРП(б) выпустил обращение, призывая остановить демонстрации.

Воинские части, участвовавшие в них, был разоружены и расформированы, а их личный состав отправлен на фронт. Матросы, укрывшиеся в Петропавловской крепости, были вынуждены сдать оружие и отправиться в Кронштадт. Многие большевики были обвинены в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти и арестованы (например, А.В. Луначарский, А.М. Коллонтай, Л.Д. Троцкий и др., Г.Е. Зиновьев, В.И. Ленин – обвинены, но скрылись от ареста).

Разгромив выступления рабочих и солдат Петрограда, осуществляя против них репрессии, Временное правительство параллельно с этим пыталось успокоить массы новыми обещаниями, чем стала декларация 8 июля, принятая уже министрами-социалистами после ухода с заседания министров-кадетов и председателя Львова. Содержание декларации должно было быть основано на резолюции I Всероссийского съезда Советов, однако после переработки от нее не осталось почти и следа, а сам документ вновь стал лишь повторять декларацию 6 мая.

Декларация 8 июля обещала: правительство приложит все силы для победы в войне; сулит провести выборы в Учредительное собрание в «назначенный срок»; подготовит к проведению собрания проект земельной реформы и ряда других мероприятий; создаст Экономический совет и ГЭК. В основном декларация содержала все те же обещания: контролировать промышленность, урегулировать хозяйственную жизнь страны, разработать законопроект о 8-часовом рабочем дне, всесторонне охранять труд и многое другое[246].

И эту декларацию буржуазия встретила в штыки. Кадеты отказались ее признавать, поскольку составление происходило без их участия, кроме того, она якобы представляла собой социалистическую программу.

«Сейчас… ни до социальных реформ, ни до 8-часового рабочего дня», – писала газета Рябушинского по поводу экономической части декларации[247].

О том же и практически теми же словами говорил видный деятель партии кадетов, профессор И.Х. Озеров: «Сейчас не время социальных реформ и социальных экспериментов».

Однако эсеро-меньшевистские лидеры, наблюдая падение своей популярности в массах после июльских событий, не могли отказаться от декларации 8 июля. Требовалось искать пути ее обхода, и они были найдены. Правительство обратилось к стране не с программной декларацией, а с воззванием, которое вообще умалчивало и об Учредительном собрании, и о декларации 8 июля. Вместо этого воззвание повествовало о «священном единении», «жертвах», борьбе с «анархией и контрреволюцией».

4. Последняя программа Временного правительства была объявлена в декларации от 26 сентября. Она стала продуктом предоктябрьского кризиса, когда буржуазия уповала на силу оружия и дала еще больший крен в сторону контрреволюции. Соглашательские же лидеры еще надеялись потушить пожар полумерами, а потому декларация являлась по сути отражением этих противоречий.

В декларации правительство вновь и вновь говорило о своей задаче «предохранить народное хозяйство от дальнейшего разрушения», обещало: ввести твердые цены, урегулировать отношения между трудом и капиталом, заработной платой и рабочим временем, широко привлекать к заготовке и распределению продуктов частный торговый капитал, ввести государственный контроль над производством «при участии представителей рабочего и промышленного класса» и «деятельно вмешиваться в руководство предприятиями с целью поднять их производительность». В части финансов провозглашались: «строгая экономия» в расходах, повышение косвенных и установление новых налогов (преимущественно в виде фискальных монополий), введение некоторых прямых налогов на предметы роскоши, прирост ценностей и пр.[248]

Эта декларация была принята финансово-монополистической олигархией с большим удовлетворением. Официальная программа, таким образом, все время направлялась в сторону сближения с деловой программой правительства, а через нее – с программой буржуазии. Оставался один шаг, чтобы завершить процесс окончательного сращения.

Оценку сути декларации дал ЦК РСДРП(б): «Обкорнанная соглашательская программа 14 августа урезана еще раз кадетами, да и ни один пункт этой многажды обкорнанной программы в жизни проводиться не будет»[249].

Партия большевиков последовательно разоблачала антинародный характер экономической программы правительства.

Глава 16

Реализация программ Временного правительства: безжизненные учреждения и игра в поддавки с монополиями

16.1. Экономический совет и Главный экономический комитет

Относительно активную деятельность Временное правительство начало, как мы уже отмечали, с майской декларации (6 мая 1917 г.). Основным в ней можно считать положение о создании Экономического совета и Главного экономического комитета.

Экономический совет по праву может считаться одним из наиболее ярких примеров так называемых прозаседавшихся в период власти Временного правительства. Он был одним из наиболее бесплодных, безжизненных учреждений «керенщины». Никакой реальной практической пользы совет так и не принес, зато усиленно собирал заседания, выслушивал бесконечные доклады и обсуждал, обсуждал, обсуждал. Так, первое заседание состоялось лишь спустя месяц после создания Экономического совета – 21 июля[250].

Обсуждал совет, как мы понимаем, все в стандартных рамках «важности частной инициативы». Так, например, М.В. Бернацкий (с февраля 1917 г. – управляющий отделом труда Министерства торговли и промышленности, с июля – товарищ министра, а с 25 сентября – министр финансов последнего состава Временного правительства), представляющий в Экономическом совете Министерство торговли и промышленности, докладывал:

«Министерство торговли и промышленности полагает, что надо во что бы то ни стало пробудить частную энергию. <…> Поскольку речь идет о казне, то вообще ее участие, ввиду крайней финансовой стесненности, почти немыслимо»[251].

Нередко в стенах зала заседания Экономического совета звучала и мысль о необходимости протекционизма: «Министерство считает, что русская промышленность дальше нуждается в охране и поддержке <…> наша внешняя торговая политика должна считаться с протекционизмом». Кроме того, продолжали звучать и предложения о государственном регулировании экономики, ведь будущее принадлежит «капитализму, урегулированному, оснащенному всеми демократическими моментами»[252].

Другое дело, как мы понимаем, – вопрос государственного синдицирования. Как известно, синдикаты во множестве появились в России в результате экономического кризиса 1900–1903 гг., ведь, дабы не разориться из-за падения цен, предпринимателям пришлось договариваться как о них, так и об объемах производства. А в 1917 г., когда цены постоянно росли, речи об объединении такого рода не было, зато теперь уже социалисты добивались синдицирования промышленности государством для контроля производства и цен.

При создании коалиционного правительства министру торговли и промышленности Коновалову было поручено разработать проект принудительного объединения разных отраслей промышленности государством, что противоречило его либеральным взглядам. При министре Степанове А.Я. Бабковым был подготовлен подобный проект, который был крайне умерен, ведь синдицированию в рамках него подлежали лишь уголь, нефть, металл, металлообработка, ткани, сахар и др. Само