Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина
К слову, параллельно с работой ГЭК и Экономического совета продолжало собираться и Особое совещание по обороне, возглавляемое П.И. Пальчинским (тов. председателя). На топливном съезде в начале июня Пальчинский доказывал нежелательность «спешной» реорганизации:
«Ввиду того, что Особое совещание по топливу, даже в настоящем своем виде, по мере возможности справляется с возложенными на него задачами, особой спешности в реорганизации его не требуется»[259].
Только 7 августа ГЭК принял решение о том, что Особое совещание по обороне должно утратить свои функции и превратиться в военно-технический орган военного министерства.
Однако практически реализовать данную идею сам комитет не торопился, а Особое совещание продолжало собираться, откликаясь на все экономические события страны и солидаризируясь с руководящими организациями промышленников. Наиболее яркие примеры позиции Особого совещания по тому или иному вопросу: оно выступало против ограничения труда женщин и подростков на оборонных предприятиях; обсуждало вопрос о мерах облегчения «финансовых затруднений» для промышленников; оправдывало грабительскую политику банков, брало ее под свою защиту, убеждая, что «о каких-либо жертвах в этой [банковской] области не может быть и речи».
Аналогичное положение дел сложилось и в других совещаниях, которые должны были быть реорганизованы, но до последнего продолжали работу, относясь с большим пониманием и сочувствием к интересам крупного капитала. Каким было и Особое совещание по топливу.
16.2. Мероприятия в области тяжелой и легкой промышленности
Далее рассмотрим мероприятия, принятые Временным правительством в части основных отраслей промышленности. Все отрасли рассматривать не будем в связи с ограничением по объему главы, да и отсутствием в этом целесообразности. Наша задача – показать прежде всего в общих чертах деятельность Временного правительства в области хозяйственной жизни страны.
Дрова. Уголь. Нефть. Важнейшим условием выхода из кризиса была национализация ведущих синдикатов: это не только подорвало бы всемогущество буржуазии, но и передало бы государству сравнительно неплохой учетно-регистрационный и распределительный аппарат, которого не было и без которого было бессмысленно говорить о контрольной роли государства в экономике.
28 июня Временным правительством было утверждено положение о Центральном комитете по обеспечению дровами и лесными материалами железных дорог («Центролес»), в состав которого вошли представители военно-промышленных комитетов, совета съездов представителей промышленности, торговли и т. д. «Центролес» стал попыткой не передавать функционал контроля за лесозаготовками государству.
Создание комитета было особенно необходимо в связи с переходом железных дорог на древесное топливо из-за недостатка угля, однако лесопромышленники сразу дали понять, что готовы работать при условии обеспечения их работниками, лошадьми, продовольствием и пр. Расценки были непомерно велики, а чиновники все уповали на то, что промышленники вложат свои капиталы в заготовку дров, а также используют коммерческий кредит, чего, естественно, не произошло.
Руководствуясь своими коммерческими интересами, «Центролес» провалил все дело. По плану за 1917–1918 гг. предполагалось заготовить до 4 млн куб. саж. дров. Результаты были озвучены на VIII Всероссийском съезде по топливу:
«Возлагавшиеся на “Центролес” надежды не оправдались. Между тем как для железных дорог к 1 января 1918 г. необходимо было заготовить около 765 тыс. куб. саж. дров, “Центролесом” заключены пока договоры на поставку лишь 250 тыс. куб. саж., т. е. менее 1/3 потребного количества»[260].
В самом начале революции, 3 марта, был создан Временный комитет Донбасса, стремившийся координировать работу уполномоченных Особых совещаний по обороне, перевозкам, продовольствию. Любое неудовлетворительное положение дел в Донбассе угрожало всему народному хозяйству, именно поэтому вопрос регулирования и координации топливного дела стоял там наиболее остро и приобрел особую актуальность. К тому моменту система распределения донецкого топлива была настолько нерациональной, что совершенно запутывала дело топливоснабжения.
Вопрос о монополии на торговлю углем, который активно обсуждался еще до революции, был (хоть и с оттяжками) решен в августе 1917 г.
Часть донецких магнатов рассчитывала при помощи монополии поправить свои дела, урегулировать в первую очередь финансовую сторону дела, поскольку установление твердых цен должно было, по их мнению, гарантировать безубыточность работы. Эта позиция сформировалась в основном в рядах крупных углепромышленников, а вот средние и мелкие относились к идее монополии скептически, говорили о гибельности принимаемой меры, которая якобы и вовсе грозила закрытием 60 % шахт Донбасса. Конечно, на деле они боялись утраты своих позиций в торговле углем, усиления господства крупных углепромышленников через поддержку государства («Средние и мелкие рудники погибнут от монополии, а крупные создадут трест»)[261].
Закон о монополии был проведен помимо участия районов, получив одобрение лишь в ряде частных совещаний и в Особом совещании старого состава. Одна из ключевых задач монополии состояла в том, чтобы наладить распределение топлива, снабжая им в первую очередь предприятия, работающие на оборону. Вторая задача, прямо не озвучиваемая, но от того не менее важная: «облегчить» за счет государственной казны положение промышленников. В этой связи, как писал В.И. Ленин, монополия «есть лишь средство повышения и закрепления доходов для близких к банкротству миллионеров той или иной отрасли промышленности»[262].
Проект закона о монополии встречал резкую критику со стороны рабочих и демократических организаций Донбасса, однако правительство ее полностью игнорировало, утвердив 16 июля «Положение о передаче донецкого топлива в распоряжение государства и о государственной монополии торговли донецким топливом», согласно которому руководство угольной монополией осуществлялось главноуполномоченным по донецкому топливу и Монотопом (Управление при главноуполномоченном); распределение осуществлялось по определенному плану, подготовленному Особым совещанием по топливу; весь добытый уголь Донбасса поступал в распоряжение государства; все действовавшие до этого договоры купли-продажи угля утрачивали силу и пр.[263]
Частная инициатива в области производства не затрагивалась, а правительство рассчитывало наладить дело при помощи введения твердых цен, «нормальных» расчетов и условий финансирования. Созданные для осуществления монополии органы фактически были отданы под контроль промышленников.
Однако монополия была плохо подготовлена, например не был вовремя выявлен и разработан план перевозок, не была уничтожена связь между производителями и получателями топлива (то есть не достигнуто полное обезличение топлива), а на Всероссийском топливном съезде было констатировано, что «дело так запутано, что только октябрьский план возможно надлежаще разработать». Так, на первые два месяца (август, сентябрь) Особое совещание по топливу планировало к вывозу 231,5 млн пудов, а фактически было добыто 112 млн пудов, в сентябре – 110 млн пудов. Последний удар по монополии нанес находящийся в чудовищном состоянии транспорт: в августе железные дороги смогли погрузить 83,5 млн, в сентябре – 82,6 млн пудов, то есть примерно на 30 % меньше запланированной нормы
