Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина
Теперь же Министерство торговли и промышленности в лице Бернацкого призналось, что обсуждало этот вопрос вновь, но никакого однозначного мнения по этому поводу высказать не может. Принудительное синдицирование, не говоря уже о трестировании, было в конечном счете опять отвергнуто министерством.
Продолжение войны и ее экономическое обеспечение были важными пунктами планирования Временного правительства. На заседании Экономического совета Бернацкий однозначно высказался о том, что промышленность «надо милитаризировать, продолжать мобилизировать, потому что иначе Россия окажется в несчастном положении».
Несмотря на активные обсуждения вопроса государственного контроля над промышленностью, правительство не было готово к таким жестким мерам. Так, например, на поступившее от группы английских промышленников ходатайство об установлении государственного контроля над их предприятиями Министерство торговли и промышленности сообщило следующее: «В условиях экономической разрухи и политических осложнений переживаемого революционного момента для правительства представляется крайне трудным установить контроль».
С 21 июля до 10 августа состоялось восемь заседаний совета. Затем в связи с Московским совещанием заседания были прерваны, и Экономический совет прекратил свое существование. К слову, при нем были созданы комиссии: по урегулированию промышленности, по рабочему вопросу и финансовый[253], но они не проявили впоследствии никаких признаков жизни.
Полная бездеятельность Экономического совета, который даже не добрался до верстания плана организации народного хозяйства, заставила ГЭК (вторую созданную Временным правительством структуру) поставить вопрос о расширении собственной деятельности. В сентябре бездеятельность Экономического совета недвусмысленно отметил член ГЭК, управляющий Министерством путей сообщения А.В. Ливеровский (с 25 сентября – министр путей сообщения), заявивший: «Главный экономический комитет мог бы руководить мероприятиями в области регулирования народного хозяйства в согласии с программой, выработанной Экономическим советом, если бы таковая программа была выработана, но так как программы еще нет, комитет должен иметь право и возможность действовать, не ожидая, когда она будет выработана»[254].
Следующим шагом стало принятие комитетом постановления, согласно которому «комитету обеспечивается возможность быстрых действий, не стесненных необходимостью ожидания выработки советом программы». Уже 13 октября будет вынесено официальное постановление Временного правительства об упразднении Экономического совета и о передаче его функций ГЭК.
Следует сказать, что данный комитет существовал до самого конца «керенщины», аккуратно собирался (правда, последние заседания не насчитывали и пяти человек, что делало их недействительными) и даже производил впечатление работающего учреждения. В реальности ГЭК, как и Экономический совет, не отличался результативностью.
Даже упразднение последнего не подвигло комитет на проявление своей воли в попытке упорядочить хозяйственную жизнь в стране. Об этом говорит пачка протоколов, оставшаяся в результате заседания комитета: последний стоял в стороне от реальной практической деятельности, а на протяжении 40 с лишним заседаний принял ничтожное число постановлений практического свойства (да и те несущественные, как, например, постановление о ценах на стеариновые свечи).
Деятели комитета, так же как и члены Экономического совета, бережно относились к капиталистическому базису, лелея сложившиеся старые производственные отношения. Ярким примером является обсуждение в рамках ГЭК в конце сентября 1917 г. вопроса наблюдающегося массового закрытия фабрично-заводских предприятий. Заместитель председателя Главного экономического комитета, помощник министра торговли, профессор Н.Н. Саввин усматривал причины закрытия предприятий в бесчинствах, эксцессах, насилиях со стороны рабочих[255]. По итогу обсуждения в комитете было вынесено постановление, воспрещающее самовольное прекращение работы предприятий, работающих на оборону или признанных важными для снабжения населения. Приостановка могла быть произведена только с особого разрешения Временного правительства или уполномоченных лиц/учреждений. Однако в постановлении содержится пункт, прямо допускавший в случае «виновности» рабочих полное или частичное закрытие предприятий, что, как мы понимаем, играло на руку собственникам.
П. И. Пальчинский (между прочим, акционер ряда промышленных фирм и организатор синдиката «Продуголь») в своем выступлении на заседании комитета по данному вопросу рекомендовал предъявить заводским комитетам требования. Вот их основной перечень: запретить вмешательство рабочих в административно-хозяйственные распоряжения заводоуправлений; обязать рабочих поднять производительность труда; заставить завкомы определить число рабочих, необходимых для создавшихся условий, а также рабочих, которых можно сократить.
Правительство видело смысл во введении всеобщей трудовой повинности как меры повышения производительности труда. В докладе на Государственном совещании министр торговли и промышленности С.Н. Прокопович даже пообещал издать соответствующий закон, однако ссылался на то, что такой акт требует крестьянство. Аргумент этот был обращен против рабочих, якобы не хотевших трудиться. О трудовой повинности для богатых правительство, конечно, даже не заикалось.
Представитель Центрального военно-промышленного комитета Клопотов сделал весьма пикантное заявление: «До сих пор все переговоры велись исключительно с рабочими, теперь необходимо столковаться с промышленниками…»[256]
Незадолго до Октябрьской революции председателем Главного экономического комитета был назначен председатель Московского биржевого комитета С.Н. Третьяков. Должность заместителя председателя ГЭК занял С.В. Лурье – деятель Московской биржи. Главный экономический комитет превратился в надежнейшее орудие организованной буржуазии[257].
Более десятка заседаний были заняты обсуждением «Положения о Главном экономическом комитете». Тогда еще происходило рассмотрение проекта положения о местных органах комитета (и это уже во второй половине октября 1917 г.). Выработанное положение было направлено Временному правительству, которое подготовило к нему недвусмысленные замечания (предложенные ниже поправки составляют далеко не весь перечень оных) (табл. 16.1).
Таблица 16.1. Поправки к «Положению о Главном экономическом комитете»
В самом начале замечаний проекта приписано: «Надо весьма твердо настаивать на указанных изменениях: иначе получится двоевластие и кавардак»[258].
Представленные замечания свидетельствуют об отсутствии задачи превратить Главный экономический комитет в реально работающий и регулирующий хозяйственную жизнь центр со стороны Временного правительства. Последнее отнеслось враждебно и к попытке организации на местах районных комитетов снабжения, хотя понятно, что при их отсутствии деятельность комитета не даст никаких результатов. Такой саботаж действительной работы объясняется соответствующими настроениями и желаниями промышленников, которые сопротивлялись «постороннему вмешательству» и прилагали все усилия для срыва деятельности комитетов на местах.
Так, например, в начале июля в Петрограде происходил съезд для организации районного комитета снабжения. В рамках него промышленная группа во главе с Н.Ф. фон-Дитмаром (крупный российский промышленник, в 1917 г. возглавлял борьбу горнопромышленников Донбасса против радикального рабочего движения) уклонилась от участия в работе, так как на заседании преобладали «демократические элементы». Возражая против «одностороннего и классового представительства», промышленники добились получения представителями «революционной демократии и профсоюзов» не более ⅓ мест.
Временное правительство, как показывает практика, не придавало значения ГЭК и даже нарушало его постановления. Так, например, по «Положению об Экономическом совете и Главном экономическом комитете», деятельность всех организаций, занятых регулированием хозяйственной жизни, должна была подчиняться
