В шаге от войны - Владимир Петрович Заковряжин
Марта пересказала все, о чем ей поведала Джейн о слухах по поводу возможных военных действий на Балканах. Сведения очень заинтересовали Штефана. Нельзя было исключать, что это была реакция англичан и американцев на немецкую дезинформацию.
Штефан поблагодарил Марту за выполнение его просьбы. Он еще раз настойчиво повторил, что при малейшей опасности необходимо звонить ему. Чтобы немного отвлечь девушку от мрачных мыслей, он с улыбкой спросил:
– Вы еще куда-то собрались сегодня? Вы так романтично одеты.
Марта смутилась и через силу призналась:
– Я хотела произвести на вас впечатление и послушалась советов Джейн. Вы меня простите за мое глупое поведение.
– Милая Марта, – успокоил ее Штефан. – Вы с первой встречи произвели на меня впечатление. Но сейчас не время для чувственных переживаний. Идет жестокая борьба, в которой мы должны выжить и победить. А для этого нужен трезвый рассудок, осторожность и дисциплина.
– Я это хорошо понимаю, – заверила Марта. – Но хотя бы один личный вопрос могу задать?
– Один – можете, – снова улыбнулся Штефан.
– Впрочем, если не хотите, можете не отвечать. Вы женаты?
– Нет, я не женат. – Штефану стало приятно, когда он увидел, как расцвело лицо девушки.
Беседа начала выходить из запланированного русла, и разведчик вежливо, но решительно завершил встречу.
Часть XIII
Югославский кроссворд
Глава 1
Виртуоз «вокзального» дела
Все было, как всегда. Или нет? Ахмед ощутил предчувствие каких-то поджидавших его неприятностей. Он даже встряхнул головой и мысленно вознес молитву Аллаху. Но тревожное ощущение не отпускало. Тогда он внимательно оглядел до мелочей знакомый перрон белградского вокзала. Ничего необычного: палящее весеннее солнце, суета носильщиков возле прибывшего поезда, маячивший около вагона первого класса грузный силуэт дядюшки Милана, вокзального полицейского. В воздухе, как в застоявшемся болоте, висел привычный запах угольного дымка из бойлеров поезда, несвежего постельного белья, нагретых щедрым балканским солнцем шпал и ароматных чевапчичей из привокзального ресторанчика.
Ахмед попытался избавиться от дурного настроения, представляя, как после трудового дня он возьмет извозчика и поедет за Дунай, в любимую старую харчевню. Расположенная в кривом переулочке недалеко от воды, она манила своей прохладой, чисто выметенным земляным полом и закопченными от времени дубовыми стенами. Только в ней замечательно готовили любимое лакомство Ахмеда – каймак. Он явственно представил, как разломит горячий хлеб и намажет на него каймак из глиняного горшочка. Потом Ахмед закажет кальян и помечтает о своей Приштине, родном доме и черноглазой девчушке из соседнего двора, которая иногда бросала на него лукавые взгляды. Под эти приятные размышления тревога почти отступила. Ахмед лениво перевел взгляд на привокзальную площадь и вздрогнул. Предчувствие не обмануло. Недалеко от главного входа стоял знакомый черный «опель».
Машина принадлежала Курту Барчу, представителю имперских железных дорог Германии в Белграде. Ахмед понял, что тот приехал по его душу. Можно было, конечно, быстренько смыться. Но от Барча не спрячешься, хотя Ахмед был не каким-то косовским оборванцем, а уважаемым в привокзальных кругах молодым человеком. Работа его здесь считалась вполне достойной, все-таки карманный вор высокой квалификации. К вершинам своей профессии Ахмед шел долго и трудно. Еще подростком он убежал из нищенствовавшей в Приштине семьи косовских албанцев, чтобы не умереть с голоду. Намыкавшись и испытав немало лишений, добрался до Белграда. Здесь, слава Аллаху и добрым людям, прибился к вокзальному делу, в котором, видимо, благодаря врожденному таланту быстро достиг известных высот. Ахмед стал специализироваться на богатых иностранцах, прибывавших в Белград в вагонах первого класса. Дважды его ловили и пытались полицейскими дубинками выбить тягу к воровству. Однако выручил дядюшка Милан, как его звали все привокзальные обитатели. Ахмед не попал в тюрьму, но вынужден был платить старому полицейскому четверть с добычи, что было по совести. Но зато теперь он чувствовал себя на вокзале относительно спокойно. Надо было только строго выполнять требование дядюшки Милана – держаться как можно дальше от дипломатических сотрудников иностранных посольств, прибывавших в Белград или покидавших его. Милану оставалось полгода до пенсии, и он хотел избежать ненужных треволнений.
И все бы было хорошо, если бы не один роковой случай. Ахмед соблазнился на увесистый карман одного отъезжавшего в Германию солидного немца. Содержимое быстро перешло в руки Ахмеда. Но он не заметил, как неожиданно сбоку вынырнул провожающий, долговязый и жилистый. Ахмед почувствовал короткий хук, выполненный вполне профессионально, и его худое тело переломилось пополам. Очнулся он уже в какой-то машине, которая привезла его в полутемное складское помещение. Вокруг громоздились ящики с немецкими надписями. Сидевший за рулем коренастый верзила приволок Ахмеда в центр склада, где стояли два массивных кресла, и привязал неудачливого воришку к одному из них. Затем он начал методично и умело избивать парня. Когда тот уже почти потерял сознание, вошел поймавший Ахмеда субъект, властно крикнувший по-немецки: «Генук, Хайнци!» Ахмед понял, что попал к немцам. Верзила покорно вышел, а его, видимо, начальник удобно развалился в кресле и закурил. Был он высокого роста, с худым узким лицом и водянистыми голубыми глазами. Внимательно и бесстрастно уставив их на Ахмеда, он на ломаном сербском произнес:
– Понимаешь ли ты, балканская сволочь, что мне достаточно пошевелить пальцем – и ты надолго окажешься за решеткой? Или еще проще, я тебя прикончу здесь и выброшу на помойку, тем более что искать тебя никто не будет. Жизнь твоя зависит от того, насколько честно ты ответишь на мои вопросы. Кто заставил тебя забраться в карман герра Ликуса? Ты знаешь, кто это?
Ахмед, как в полусне, пытался доказать, что он не знает никакого Ликуса и в карман залез случайно, соблазнившись на богатый вид немца.
Ответы не удовлетворили инквизитора, и он снова позвал верзилу. Потом Ахмеда долго били, постоянно повторяя одни и те же вопросы. Наконец старший, видимо, убедился, что воришка не врет, и более спокойным тоном сказал:
– Великая Германия является народом мастеров. – И, криво усмехнувшись, добавил: – Поэтому мы ценим мастерство у других. Не могу не признать, что ты мастерски сделал свое дело и твои
