Наития - Любовь Тильман
Пётр хотел сказать пусть забирает, не надо ни денег, ни писать про него. Но глянул на строгое лицо Саши и неожиданно осознал, что перед ним умный, образованный, молодой мужчина перед которым он в неоплатном долгу. И Маричка вернётся учёная. А будут его безделушки в музее, всё козырь, что и он не совсем ноль. И деньги нужны, хоть что-то вложить в бизнес и детей подарком порадовать.
– Ладно, – ответил он, – а нам я ещё сделаю.
– Да Вы, Вы… – захлебнулась возмущением Ярослава, – не с Вашими руками такое делать.
– Повежливее с автором, – осадил её Саша, – а то он может заартачиться и продать свои работы в другие музеи.
– Автором?! – покрылась красными пятнами Ярослава. – Вы шутите?!
– Я похож на шутника?! – каменея лицом произнёс Саша.
– Простите, я не хотела Вас обидеть, просто не верится, что у этих прекрасных работ… – она замялась, подбирая слова, – современный автор.
Пётр с удивлением слушал, как умело Саша вёл переговоры, добившись включения в договор купли-продажи пункта о компенсации недостаточной оплаты приобретённых изделий. Пётр станет консультантом по оценке сохранности древесных материалов, на ставке старшего научного сотрудника, и раз в неделю будет реставрировать экспонаты, со сдельно-премиальной зарплатой.
– Поедете в город со мной! – сказала Ярослава Петру. – Я помогу с оформлением и прочим.
– Нет! – сказал Саша, не дав Петру и рот раскрыть, – сначала согласуем и заверим договора и только потом приступим к их реализации.
– Даже не представлял, что приманил волшебный сосуд, – рассмеялся Саша, когда они наконец остались одни.
– Какой сосуд? – не понял Пётр.
– Да тебя, тебя, талантище наше наивное. Сказка есть такая, всё, что попадает в этот сосуд удваивается, бросишь одну монету, а вытащишь две. Теперь главное не расслабляться. Сделаем личное клеймо. Оформляться в музей пойдём вместе. Сдадим часть твоих работ в сувенирные и художественные магазины, они неплохо платят. Захочешь продавать их ещё где-то, продавай, но без меня свою подпись нигде не ставь, даже если будут просить автограф. Запомни: ты продаёшь только изделия, но не право на свои работы.
– А в чём разница? – не понял Пётр.
– Если ты продашь кому-то право на свои работы, то все последующие изделия будут принадлежать только ему. Ты больше не сможешь ими распоряжаться. Он будет торговать ими по своим ценам, а тебе платить мелочёвку, чтобы ты не прекращал работать.
– Вот же я баран необразованный. Ничегошеньки не знаю.
– Со временем разберёшься, ещё меня учить будешь. Попробуют поручить тебе делать витрину твёрдо отказывайся. Для этого у них имеются оплаченные оформители. Знаний и умений не показывай. Ходи с блокнотом и записывай что нужно подправить. Твоё дело не исправлять и не объяснять, только указывать на изъяны. Записи ни с кем не обсуждай и нигде не оставляй, украдут.
– Украдут так можно новый блокнот купить.
– Блокноты тебе должен покупать музей. А украдут суть твоих замечаний, словно это они их выявили, а не ты. Закажут детали для реставрации, рисуй картинки, схемы, даже придурочные. Начнут давить на срочность, отвечай, что подумать надо. А мы потом дома обсудим всё.
– А чего сразу не сделать?
– Цен на работы ты не знаешь, вот и постараются обмануть в оплате. Кроме того, если станешь работать в полную силу, за неделю сделаешь то, за что они годами деньги получают. Откровенничать ни с кем не стоит. Люди судят о нас по нашим рассказам, передавая друг другу и перевирая. Потом сам разберёшься с кем приятельствовать, а кого десятой дорогой обходить.
Они ещё немного обсудили будущую работу, а потом Петро спросил долго ли они пробудут в городе, успеет ли он навестить Маричку. Саша вспоминал Славочку, которая теперь при каждой встрече пыталась вешаться ему на шею твердя как ошиблась с замужеством, и понимал, что не его дело давать советы. Он порекомендовал парню промолчать пока о действительном положении дел, и добавил, что это его мысли, а Пётр должен сам решить, как поступать.
Приступив к работе в музее, Петро понял насколько Саша был прав. Тюрьма, хоть и не учебное заведение, да тоже кое чему учит. Хамов и прилипал он отвадил сразу, а когда встал вопрос о постройке витрины, вежливо объяснил, что времени у него всего пол дня и он успеет разве что осмотреть экспозицию, в ожидании оплаты своих изделия, приобретённых музеем.
Ожидая жену напротив входа в общежитие, Пётр переживал, вдруг она занята и не сможет выйти. Но Маричка буквально вприпрыжку выскочила из дверей и уставилась на его руки.
– Где посылка? – спросила она, пропустив мимо ушей приветствие и отшатнувшись от объятий, а узнав, что он ничего не привёз, рассердилась, объясняя как ей тяжело жить.
Когда Пётр заикнулся, что она может вернуться к нему и детям, сказала чтобы пустой больше не приезжал и ушла в общежитие. Пётр понял, что единственная, хоть и весьма призрачная, надежда сохранить семью, это рассказать Маричке о заработках, но претила мысль, что его женщина, его собственная жена будет спать с ним за деньги, Ему было стыдно за неё, что она не интересовалась ни детьми, ни родителями, ни им самим. Ему было стыдно за себя, что он всё-таки не хотел от неё отказываться.
Пётр получил зарплату, вместе с другими подработками и отчислениями от продаж получилась довольно приличная сумма. Встретив Сашу после лекции для студентов ветеринарной академии, он хотел отдать ему полученные деньги. Но Саша возразил, что первую зарплату надо отметить. Они купили подарки и продукты, а потом, оставив поклажу в камере хранения, пили пиво и горько смеялись над своими неудачными любовями.
– Ситуация поменялась, – сказал Саша, когда они возвратились домой, – у тебя нормальные заработки и наша прежняя договорённость не актуальна. Я бы советовал тебе учиться, но знаю, что ты хочешь вернуть семью. Поэтому давай срубим тебе дом и живите. Я скопил немного денег, возьми, полагаю на первое обустройство вам хватит.
– Хочешь меня обидеть? – спросил Пётр. – Ты прав насчёт семьи, но сначала выплатим наш кредит, а потом, как ты говоришь, посмотрим. А сруб давай поставим, спаренный, на две семьи, не век же и тебе бобылём ходить.
Взглянув в одинаково упрямые, хмурые лица друг друга, друзья расхохотались, а потом
