Тюрьма и другие радости жизни. Очерки и стихи - Алексей Валентинович Улюкаев
Вдруг понимаешь: лучше быть портретом,
Тире меж датами (всё честь по чести!),
Чем всё еще полуживым поэтом.
Готов ли ты из временно́го плена
Бежать, чтоб с вечностью соединиться?
В такую ночь с нулей спадает пена,
И остаются только единицы.
«Недомерки живут в Перемерках…»
Недомерки живут в Перемерках,
Лилипуты — но и Бриареи,
Всё как будто в потемках меркнет:
Гулливер безнадежно стареет.
Вспоминает былые походы,
Куда уж не доплыть, не доехать,
Здесь, в пространстве лишенья свободы.
В окруженье гуигнгнмов и йеху.
«Майор лет тридцати шести…»
Майор лет тридцати шести
Учил нас как себя вести:
Ходить повсюду строем,
Гостей не беспокоить
Вопросами, белье клеймить
И умного не говорить.
Всё это — в речи матерной —
Начальник воспитательный.
«В колодцах высохла вода…»
В колодцах высохла вода,
С зенита до надира
Тьма накрывает города,
Чума во время пира.
Как будто это навсегда,
Но Вифлеемская звезда
Еще взойдет над миром!
«Слух ходит по Руси великой…»
Слух ходит по Руси великой,
Язык в ней сучий называет,
Срываясь то до визга, то до крика,
Как с провода срываются трамваи
(И значит: стоп, машина, задний ход!).
Не могут поминать меня без злобы.
Ну что ж, по мне, служить злобоотводом
И защищать от злобы мой народ
Не самое плохое из занятий.
Сучи, язык, как лапкой муравей.
Нет повести печальней, но верней,
Чем о кладущих свой живот за братьев.
«Четвертый год моют черного кобеля…»
Четвертый год моют черного кобеля
В водах, щелоках и кислотах
С похвальной целью — добиться для
Него того же, что для жены Лота
Добивался Лот. И с тем же успехом:
Белым не становится, хоть режь.
В рай — грехи не пускают, но ради смеха
Пробует проскочить, укрываясь меж
Инь и Ян, светом и тенью
(Она такая же неотмытая — почти близнец).
Четвертый год хватает терпения,
Неужто кончится под конец?
«Сохранение своей идентичности…»
Сохранение своей идентичности
В тюрьме — непростое занятие,
Утрата лица и личности
Весьма вероятна, хоть не обязательна.
Простая фабула — tabula
Rasa: приняв очищение,
Нет ни мужского, ни бабьего,
Чист, как лицо на мишени.
Хоть легкими, хоть жабрами
Дышишь, покуда дышится
(Дышишь, хотя и душат!),
Весь как сердечная мышца,
Случайная в этой туше
Левиафановой, быстро
Гонишь жизнь: то туда, то оттуда.
Ты рьяно уверуешь в чудо,
Как рьяным был атеистом:
Закон очищающихся сосудов,
Впадающих в сосуды чистые.
«Командиры отправились в командировку…»
Командиры отправились в командировку,
Творцы погрузились в творчество.
А ты сидишь — и тепло, и ловко:
Есть срок, но нету отчества.
При встрече зовешь: гражданин, гражданка,
Всех в точности по пэвээру.
И даже Фома не погрузит в ранку
Персты. Видно, под «фанеру»,
Под «минус» орущей дежурной части
Твердить тебе строки и строфы.
Двери тюрьмы открываются настежь,
Лишь чтоб идти на Голгофу.
«Холодным, словно нож в упор…»
Холодным, словно нож в упор,
И длинным, зимним
Ем вечером я помидор
И мандарины.
Визит в тюремный магазин
Изрядный профит
Принес: среди российских зим
Пророс картофель.
Пусть вьюга, снег и гололед,
Пусть злятся гады,
И, набирая скорость, прет,
Всё то, чего не надо,
Но я жую, набивши рот
печеньками и мармеладом
Из передачи, что жена,
Как штык, раз в квартал
Приносит мне. Теперь она
Грустит до марта.
Март: фарт. Не в стужу — в лужу. Ю.,
Верь молодцу — и он вернется!
Я доживу. Ведь я жую
Всё, что жуется.
«Матросская тишина…»
Матросская тишина:
У матросов нет вопросов.
Точно так же у тишины. Она
Накрывает Великороссию.
Спи, осу́жденный. Крепок сон
У судьи и у обвинителя.
Восемь лет — новосёл невесом,
И невесело в этой обители.
«Время растяжимо. И непостижимо…»
Время растяжимо. И непостижимо,
Как оно корежит тех убогих,
Что живут в колонии строгого режима
Полностью во власти кесаря и Бога,
Фатума и рока, страха и упрёка
Кавалеров, духа ФСИНого.
Время подгоняется под любые сроки,
Самые строгие и самые длинные.
«Здесь остров Иф, здесь Родос, здесь и salto…»
Здесь остров Иф, здесь Родос, здесь и salto.
Mortale? Если очень повезёт,
Ты избежишь инсульта и инфаркта,
Ни черт тебя, ни опер не возьмёт.
Островитянин Compte de Monte-Christo
Мотает подлинней, чем Крузо, срок.
Хоть вышла давность, подаются иски
На север, юг, на запад, на восток,
И вверх, и вниз (по зрению вороны),
Пирогу Крузо носит по волне.
Островитяне в киче поголовно,
Где место уготовано и мне…
«Уравнение с тысячью неизвестных…»
Уравнение с тысячью неизвестных,
А решенье — равнение на
