Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш
Амал уходит, входит Б и м а л.
П и с а т е л ь. Здравствуй, Бимал, куда мчишься?
Б и м а л. Цемент доставать. Обещали в одном месте.
П и с а т е л ь. Зачем тебе цемент?
Б и м а л. Строю дом. Купил участок. Ты знаешь, как теперь трудно с участками в Калькутте?! Я все деньги на него угрохал и теперь просто не знаю, на что строить дом.
П и с а т е л ь. Зачем тебе это строительство, если денег нет?
Б и м а л. Как это зачем? Деньги надо куда-то вложить. А при нынешней инфляции недвижимость — единственная ценность. Надо о детях подумать. Так что ты меня извини. Я в бегах.
Бимал уходит. Входит К а м а л.
П и с а т е л ь. Куда торопишься, Камал? Здравствуй.
К а м а л. У меня свидание с одним человеком. Обещал достать денег. Надеюсь, что не подведет.
П и с а т е л ь. Много денег? Зачем они тебе понадобились?
К а м а л. У меня прекрасная идея. Остановка только за деньгами. Никаких проблем. Не нужно ни разрешения на импорт, ни разрешения на сборку, и есть прекрасный рынок. Большой спрос. Единственная остановка за деньгами.
П и с а т е л ь. Может быть, ты подождешь? Соберешь деньги, потом осуществишь свою идею.
К а м а л. Когда это потом? У меня шестеро детей. Ты что, не знаешь? И платят мне мало. В прошлом году старшая дочка болела тифом, мы все деньги истратили на докторов и лекарства. Это не жизнь. Надо сделать рывок и выйти в люди. Так что ты меня извини — опаздываю.
Камал уходит. Писатель тоже уходит.
И н д р а д ж и т. Все идут? Они бегут, эти другие. Амал, Бимал и Камал.
М а н а с и. Но ведь они идут.
И н д р а д ж и т. Они — счастливые люди. К чему-то стремятся, на что-то надеются, чего-то хотят.
М а н а с и. А ты?
И н д р а д ж и т. У меня ничего нет.
М а н а с и. А было?
И н д р а д ж и т. Было. Был я сам. Я думал, что мне предстоит что-то сделать в жизни. Я не знал, что именно. Но знал, что важное. Великое. Я мечтал метеором прочертить небо от горизонта к горизонту, сквозь облака. Но метеоры сгорают, и остается прах. И все же, пока они горят, от их сияния ослепнуть можно.
М а н а с и. Твой метеор сгорел?
И н д р а д ж и т. Нет, Манаси. Полет не состоялся.
М а н а с и. Почему?
И н д р а д ж и т. Наверное, я не метеор. И не был метеором. Только хотел быть. Я такой же, как все. Обыкновенный человек. Такой же, как они. Пока я воевал, я мечтал. Теперь я смирился.
М а н а с и. Индраджит!
И н д р а д ж и т. Нет, нет, Манаси. Не зови меня Индраджитом. Я не Индраджит. Я Нирмал. Амал, Бимал, Камал и Нирмал. Я — Амал, Бимал, Камал, Нирмал!
Он отодвигается от Манаси. Манаси неподвижна. Входит п и с а т е л ь.
П и с а т е л ь. Индраджит!
И н д р а д ж и т. (медленно оборачиваясь). Простите, вы ошиблись. Меня зовут Нирмал Кумар Рой.
П и с а т е л ь. Ты не узнал меня, Индраджит?
И н д р а д ж и т. Кто вы? Вы поэт?
П и с а т е л ь. Я не могу закончить свою пьесу, Индраджит.
И н д р а д ж и т. Не имеет значения. У нее нет конца. Ее конец и начало — одинаковы.
П и с а т е л ь. И все-таки я должен написать ее, ведь должен?
И н д р а д ж и т. Это ваше произведение, вам и решать. Я не имею к этому отношения. Я — Нирмал.
П и с а т е л ь. Но у тебя же ничего нет. Ни продвижения по службе, ни строящегося дома, ни прекрасных идей. Какой же ты Нирмал?
И н д р а д ж и т. Такой, как все.
П и с а т е л ь. И все равно ты не Нирмал. Я тоже такой, как все. Но я не Нирмал. Ни ты, ни я. Мы уже никогда не сможем стать такими.
И н д р а д ж и т. Как же тогда жить?
П и с а т е л ь. Дорога. Нам остается только дорога. Мы идем. Мне не о чем писать. А все-таки писать я буду. Тебе нечего делать. А все-таки ты чем-нибудь займешься. Манаси незачем жить, а все-таки жить она будет. У нас есть дорога. Мы по ней пойдем.
И н д р а д ж и т. Да зачем же, когда мы знаем, что эта дорога никуда не ведет?
П и с а т е л ь. Потому, что у нас надежды. Потому, что мы знаем, что нас ждет в будущем. Потому, что для нас будущее уже стало прошлым. Мы пришли к пониманию того, что прошлое и будущее — едино.
И н д р а д ж и т. И мы должны жить?
П и с а т е л ь. Должны жить. Должны идти. Это как паломничество к храму, которого на самом деле нет.
Манаси стоит между писателем и Индраджитом. Все трое смотрят куда-то поверх голов зрителей, за пределы зрительного зала, куда-то далеко, может быть в ту точку, где смыкаются рельсы. Три фигуры освещены. Все остальное в темноте. Они негромко хором читают.
Значит —
Нет конца.
Нет надежды
На исполнение желаний
У святого храма
В конце пути.
Забудь вопросы,
Забудь тоску.
Можно верить
Только в сам путь,
В нескончаемый путь.
Нет для нас храма,
Нет у нас бога,
Но есть у нас путь —
Нескончаемый путь.
Лао Шэ
ЧАЙНАЯ
Пьеса в трех действиях
Лао Шэ (1899—1966) — китайский прозаик и драматург. Окончил учительский институт, с 1924 по 1930 год преподавал китайский язык в Лондонском университете. В Англии начал заниматься литературным трудом. Опубликовал множество романов и сборников рассказов. Наиболее известные из них — «Философия старины Чжана» (1926), «Записки о кошачьем городе» (1933), «Рикша» (1935). В годы второй мировой войны Лао Шэ — один из руководителей Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства по отпору врагу. В 1946 году выехал в США, где завершил трилогию «Четыре поколения одной семьи».
После возвращения на родину в 1949 году обращался главным образом к драматургии. Огромным успехом пользовались его пьесы «Фан Чжэньчжу» (1950), «Драконов ус» (1950), «Ихэтуань» (1961).
Драма «Чайная» была написана в 1957 году, ее показал пекинский Художественный театр во время своих гастролей по Западной Европе. Действие пьесы происходит в пекинской чайной в три разные исторические эпохи, особенности которых мастерски изображены драматургом.
Лао Шэ был искренним другом Советского Союза, активным деятелем Общества китайско-советской дружбы, неоднократно приезжал в СССР, был активным участником Афро-азиатского писательского движения. Покончил с собой во время так называемой «культурной революции». Посмертно опубликован незавершенный роман «Под пурпурными стягами» (1979).
Перевод с китайского Е. Молчановой.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
В а н Л и ф а (В а н) — с виду двадцати с лишним лет. Добр, но себе на уме. Совсем молодым лишился отца, хозяин чайной «Юйтай».
Т а н Т е ц з у й (Т а н) — гадает по лицу, курит опиум, лет тридцати.
С у н Э р ъ е (С у н) — труслив, любитель поговорить, лет тридцати.
Ч а н С ы е (Ч а н) — под тридцать, хорошо сложен;
