Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов
Плеве очень ценил своего высокоталантливого сыщика и никогда не упускал случая высказать лично ему свое восхищение. Однажды после делового разговора, проходившего с глазу на глаз, Вячеслав Константинович Плеве ласково сказал Георгию Порфирьевичу Судей-кину:
— Вам следует быть очень осторожным, голубчик. Ваша жизнь самая драгоценная для России после жизни государя.
— Ваше превосходительство забывает, — ответил тонко Судейкин, — жизнь графа Толстого. Террористы его ненавидят еще брльше, чем меня.
Плеве задумался, но через минуту ответил:
— Конечно, конечно, мне было бы очень жаль его как человека… Но, признаться, его смерть была бы полезной для России…
Плеве не отдавал приказания, но он ясно намекал на то, что убийство стоявшего у него поперек дороги министра ему будет полезно. Он хорошо знал Судейкина, и тот его понял с полуслова, решив исполнить порученца в подходящий момент…
Особое рвение Судейкин проявлял в борьбе с террористами, жестоко преследуя уцелевших и оставшихся на свободе народовольцев. Их наиболее видные представители после убийства Александра II окончили свою жизнь на виселицах, многие другие члены партии оказались или в тюрьмах, или в далекой Сибири.
Ж. Лонге и Г. Зильбер в книге «Террористы и охранка» характеризуют Судейкина не только предприимчивым, ловким и изобретательным сыщиком. По мнению историков, он сумел возвести провокацию в целую самодовлеющую полицейскую систему. Этот жандарм Обладал неподражаемым искусством завязывать сношения с революционерами, перед которыми выдавал себя за либерала и даже радикала, которых, от уступки к уступке, завлекал все дальше и доводил наконец до безвыходного положения. Обыкновенная его тактика заключалась в следующем: он добивался от политических заключенных согласия принять без всяких условий деньги или предоставлял некоторым даже свободу, ничего не требуя взамен, создавая, таким образом, специфическую атмосферу недоверия, подозрительности и интриги вокруг своих жертв, чем вносил глубокую деморализацию в революционные ряды.
Народовольцы решили казнить Судейкина. С этой инициативой выступил революционер Сергей Дегаев, принимавший активное участие в деятельности «Народной воли» почти с самого начала ее возникновения. Оказанные им в свое время крупные услуги партии быстро выдвинули молодого активиста на видное место. Его имя стало известно даже Исполнительному комитету, боготворимому народовольцами. Его ценили, ему верили, ему давали самые важные поручения. Но самого Дегаева не удовлетворяло его положение в партии. Обладая чрезмерным честолюбием, он мечтал о высшей руководящей роли и все свои силы направлял на то, чтобы проникнуть в таинственный Исполнительный комитет, слава о котором гремела не только по России, но и по всей Европе, тем не менее точный состав его не был известен даже самым выдающимся и испытанным деятелям «Народной воли». Дегаеву приходилось много раз доказывать свою преданность, прежде чем он заслужил полное доверие главных вождей своей партии. Однако предложенное Дегаевым покушение на Судейкина не удалось. — Некоторое время спустя Дегаев попадает в одесскую тюрьму после ареста нелегальной типографии, где он был «пойман с поличным». Судейкин специально приезжает из Петербурга в Одессу, чтобы лично допросить Дегаева, и при первом же свидании открыто предлагает Дегаеву поступить к нему на службу.
Обстоятельства, побудившие Дегаева согласиться на предложение Судейкина, остались до сих пор до конца не выясненными. Намеревался ли он, как его брат Владимир, проникнуть в охранку с революционными целями — неизвестно. А ведь тогда такая идея не казалась ни «химерической», ни нравственно недопустимой. Наоборот, отдельные террористы-народовольцы мечтали об этом и признавали несомненную полезность такой деятельности на примере их товарища Клеточникова, который специально поступил в охранное отделение, чтобы осведомлять свою партию обо всех полицейских агентах и их махинациях, готовящихся обысках и арестах, и тем самым оказывал «Народной воле» неоценимые услуги. Соблазнила ли Дегаева роль Клеточникова, или он дал обольстить себя опытному вербовщику, нарисовавшему перед ним совсем иные, блестящие и заманчивые перспективы? Это осталось тайной Дегаева. Так или иначе, Дегаев стал послушным орудием в руках Судейкина. Через некоторое время ему подготавливают мнимый побег. Очутившись на свободе, он сразу принимается за новую работу и организует с помощью своего нового «учителя» многочисленные западни, в которые должны попасться его товарищи.
В Харькове революционеры, предупрежденные о приезде Дегаева, устраивают ему торжественную встречу, объясняя его побег смелостью и находчивостью. Ему поручают наиболее ответственные посты в партии, на него начинают смотреть как на своего вождя. Вера Фигнер, чуть ли не единственная оставшаяся на свободе из главных борцов «Народной воли» и успешно скрывавшаяся от властей, доверившись Дегаеву, имела неосторожность сообщить ему свое опасение, что единственный человек, который мог бы ее узнать и выдать, был известный партии предатель Меркулов. Дегаев решил немедленно воспользоваться полученным сведением, которое давало ему легкую возможность устроить провал Веры Фигнер, не навлекая на себя при этом никаких подозрений. Он точно разузнал, в какие часы Фигнер выходит и возвращается к себе на квартиру, и все это сообщил Судейкину. Спустя несколько дней после разговора с Дегаевым Вера Фигнер лицом к лицу столкнулась с Меркуловым и тотчас же была арестована. Ее провал был сработан «чисто». Ни Фигнер, ни ее друзья поначалу не сомневались, что арест этот стал следствием несчастного стечения обстоятельств. Со временем, правда, у партийцев начали зарождаться смутные подозрения в двойной игре Дегаева. Но те, которые могли бы выдвинуть против него решительные обвинения, уже сидели по тюрьмам. Дегаев тем временем перебрался в Петербург, где стал особо близким доверенным Судейкина. Тогда же вместе они вырабатывают фантастический план, который только при российских условиях мог возникнуть в головах сыщика и предателя. Несмотря на всю свою фантастичность, этот план, как показали дальнейшие события, был довольно близок к осуществлению. Однако встревоженный расследованием, проводившимся, по некоторым данным, революционерами, Дегаев начинал чувствовать, как шатка почва под его ногами. Под предлогом усталости и необходимости укрепить свои связи за границей он испросил отпуск у Судейкина и отправился за рубеж.
Приехав в Париж, Дегаев немедленно вступил в сношения с наиболее известными и авторитетными политическими изгнанниками: Лавровым, Тарасовым, Полонской, Тихомировым. И вдруг Дегаев во всем повинился Тихомирову. Причины дегаевских откровений до сих пор до конца не
