Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Патриот. Смута. Том 5

Глава 1

Тяжелая баторовка летела прямо мне в плечо. Лицо казацкого атамана горело злобой. Глаза навыкате, дыхание сбито. Хотел разрубить меня от ключицы до паха, даже вместе с доспехом. И пропусти я такой могучий удар, это бы у него вполне вероятно получилось бы. Такая сабля могла и латы прорубить, при желании.

Волков даже на стременах привстал. Глупец. Повелся на провокацию, сгорел и сделал то, что я хотел. Немного не так, но сойдет.

Верхом на лошади маневрировать было неудобно. Все же я привык к пешему бою. В седле тренировался мало. Так, чуть за последнюю неделю подтянул навыки до среднего уровня. Дерись мы на земле, я бы такую трепку показательную задал этому наглецу, а так. Аккуратнее придется.

Подставил свою легенькую саблю октавой, спустил его клинок. Сталь высекла искры о сталь, и он даже не понял, что произошло. Как так я легко парировал его мощный удар. Работая пятками еще чуть увел коня в сторону. Еще чего не хватало, скакуна моего ранить.

Миг.

Атаман по инерции заваливался головой вперед, чуть потеряв равновесие. Наклонился за ушедшей после удара вниз саблей. Вот он миг. Крутанулся в седле. Своей левой перехватил кисть казака. А правой, что отвела удар и оказалась около его головы, прямо перекрестьем своего оружия влепил хорошенько так в зубы. Можно было частью клинка задеть, рассечь лицо с непредвиденным результатом, но сильно калечить не хотелось. Еще говорить с ним, допрашивать.

— Ааа. — Вопль перешел в хрип. На землю вылетело пара передних зубов.

Резко крутанул его, заламывая руку назад.

Баторовка вылетела на землю, воткнулась под ногами лошадей. Шапка отправилась туда же. Кони наши топтались рядом, понимая, что их седоки сцепились. Они храпели, нервничали, опасались за свои жизни.

Я нанес еще один удар кулаком с зажатой саблей по уху. Попал навершием и лишил сознания. Атаман начал вываливаться из своего седла, словно безвольный мешок с картошкой. Подхватил. Перекинул бесчувственного зама Елецкого воеводы себе в седло.

Быстро осмотрелся.

Палить из пушек со стен пока по нам не будут. Раз не выстрелили до этого, залпа уже не последует. Мы же не штурмуем, на рожон не лезем. С людьми Елецкими стоим, говорим. Одному только Ивану Волкову досталось на орехи. Ну так, он сам виноват. Его святой отец урезонить пытался, к миру призывал, между нами встал. И что? Еще одноглазый старик, ветеран, известный в Ельце, вроде как, человек тоже в дело влез. Но атаман искал драки, нашел и, как это говорится в наше время — огреб по полной.

— Ждем! Пока все наши переправятся.

Я начал раздавать указания, осматривался, подмечал важное. Смотрел на стены и башни.

Паром тем временем уже почти дошел до противоположного берега за третьей частью нашего отряда. Но должна была случиться еще одна ходка. Четвертая и тогда все.

Тамошние работяги работали быстро, так что ждать недолго.

— Вроде не стреляют. — Проговорил Богдан, смотревший за стенами и башнями. Глаза он не отрывал, следил, был в любой момент готов предупредить об опасности.

— Абдулла, прими этого дурака. — Скомандовал я.

Татарин подъехал и с моей помощью перекинул пленного атамана себе через круп коня. Руки быстро, ловко связал, похлопал по доспеху, по бокам, обыскал. Забрал себе кинжал и нож. Отстегнул ножны, протянул мне.

Принял.

Сам наклонился с седла, подхватил и казацкое оружие. Взглянул. Хорошая, ладная сабля. Пригодится против доспешных противников. Я же свою татарскому сыну хана подарил при встрече. Эта, конечно, не так богата и красива, но по качеству клинка вполне сопоставима. Без выкрутасов, хороший, толковый инструмент, самое то для боя.

Толкнул коня пятками, двинулся к окруженным Елецким служилым людям.

Они жались друг к другу, но поскольку их никто не стремился убить и какое зло причинить, не понимали, что происходит. Вроде бы опасность давила их, вроде бы вокруг какие-то незванные гости. Но не нападают. А другие Елецкие люди служилые, односельчане, собратья местные, говорят что-то. Успокаивают, разъясняют, что все, мол хорошо, сопротивляться не надо и никто им зла не чинит. Господарь, государь, воевода Игорь Васильевич, человек милостивый.

И всякое прочее.

— Ну что, сотоварищи. — Подъехал, уставился на окруженных, хмыкнул. — Атаман ваш больно злой. А вы что-то оробели. Я же говорил, мы к воеводе едем, на Москву идем. Силы собираем. Не с вами воевать. Вы нам живые и здоровые нужны. Если не вы и не мы, то кто за Землю-то Русскую встанет?

Те молчали, переглядывались в недоумении. Ну а я продолжал свои пропагандистские речи, внушающие им недоумение.

— В общем так. Вижу у вас здесь неразбериха какая-то и недопонимание творится. Мы от стен в монастырь отойдем. А вы там промеж себя в Ельце решите, с нами вы на Москву или все так и дальше будете ворам да лжецам служить. — Я усмехнулся. — Димка, он же вор. То ляхи за него, то казаки, то хрен пойми кто. Сам он, никто. А Василий… — Обвел их взглядом. — Думаете за него я? Нет. Сам себя человек царем назвал, и бояре от безысходности, корысти своей ради, за ним пошли. Вот и все. А земля наша что?

Они продолжали недоумевать, переглядываться.

— Земля наша Смутой мается. И ляхи грабят, и татары, и шведы. Все, кому ни попадя. Сколько так жить можно? Подумайте. Дошла Родная она наша до самого края. — Сделал паузу. — Утром жду в монастыре всех желающих. Но… — Смотрел пристально, в самую душу каждого заглядывал. — Сразу говорю. Если кто гонцов будет к воеводе Семену Белову на броды слать. Того посечем мы. С ним иной разговор будет. Отдельный.

Чуть в сторону отъехал.

— Как все наши переправятся, отпускайте.

Сам на реку посмотрел, окрест. Красота. Где еще такие просторы увидишь, кроме как на Руси матушке.

Дождался, когда все мои люди переправились. Подъехал к паромщику, рубль серебряный протянул. Тот уставился как-то исподлобья с недоверием.

— Спасибо, Яр. Желание будет, в монастырь приходи. Мы там на ночь встанем.

— Помолиться-то можно, господарь. — Он поклонился. — Как бы ночью не пожгли нас. Мы на той стороне, пожалуй, заночуем.

— Думаешь, могут?

— Кто знает. Вы вон как атаману залепили. Видел я. Поделом. — Он опять цыкнул зубом. — Человек он, скажу вам, господарь, злой.

— А кто в это время Смутное добрый, Яр, того держаться надо. — Я улыбнулся по-доброму, вздохнул.

Он с удивлением посмотрел на меня, но кивнул в ответ.

— Это точно, господарь. Спасибо.

Паром двинулся на тот берег. Мужики что есть силы наваливались на вороты, вращали.

— За мной! Елецкие, отпускаю вас. Кто хочет, утром у монастыря жду.

С этими словами моя сотня резко развернулась и помчалась вниз по течению, чуть забирая вдаль от реки. Елецкие орудия молчали, хотя на стенах и было много людей. Это значило, что в городе нет или пока, так быстро, не нашлось замены атаману Волкову. И сейчас там у них начнется настоящая игра престолов. Атаманы и сотники за место бороться начнут. И воеводы нет, и человека им ставленного, а под стенами то ли царь, то ли… Неведомо кто с отрядом.

Еще надо учесть, что часть бывших пленных я отпустил вместе с теми, кто вышел меня встречать. А это пересуды, допросы, разговоры. Сплетни. Если им зла какого чинить начнут и вешать, скажем. Так, часть людей служилых роптать будет, это точно. Они же свои у них и дети, и жены в Ельце или окрест. Все знакомые люди. И не могут они не рассказать, что видели. Я же их не покупал, денег им не обещал. Просто были они при войске моем. Глаза, уши, что наблюдали за тем, что мне выгодно показать было.

С нами двинулся только десятник и батюшка.

А мы шли по испещренному рвами и валами пространству. Накопано здесь было прилично, трава только все покрывала. Напоминание недавних событий — битвы при Ельце.

Троицкий монастырь располагался недалеко от стен.