Жаркое лето сорок первого - Рыжий
А тут, когда мы вышли к очередной дороге, появилась такая прекрасная возможность. На обочине разбитой чем-то гусеничным дороги, уткнувшись капотом в придорожный кювет и едва не завалившись на бок, расположился трёхосный грузовичок. Что характерно – советский грузовичок. В такой родной, зелёной краске. А на заднем борту я даже смог различить наспех намалёванный номер – «И-27-15».
-Проверить надо. Вот только не спешить. Осмотримся. – Коротко сообщил Артём, после чего каждому указал место, где можно было расположиться. Отдельно обговорил и сектора обзора.
За разбитым грузовичком советского производства мы наблюдали из кустов уже на протяжении получаса. Зачем нам было это нужно? А затем, что, судя по всему, этот автомобиль не пустой и нам есть чем поживиться. Мародёрство чистой воды, но что делать? Из оружия – два револьвера, да две лопатки на троих. Из еды – практически ничего не имеется, не считать же за еду спирт? Вот и искали мы возможность чем-нибудь разжиться.
Но, прежде чем подойти к автомобилю, требовалось преодолеть болеть около ста метров открытого пространства. Согласитесь, неприятно. А вот сама дорога радовала – разбита гусеницами тракторов и танков настолько, что ни один здравомыслящий немец просто так не попрётся по своим, одним немцам известным делам именно здесь.
-Серёга. Давай к грузовику, аккуратно. – Коротко приказал Тёма. – Если что-то не понравится, к нам не возвращайся. Забирай в сторону. Если найдёшь что-то стоящее, идёшь вон туда! – Показав рукой направление, старший лейтенант подготовил свой револьвер к бою. – Вещевой мешок оставь пока мне.
Избавившись от груза, низко пригибаясь к земле, я пошёл в сторону грузовика. Несколько раз останавливался, прислушивался. В общем – не спешил. И вот, наконец, оказался в паре метров от потрёпанного ГАЗ-ААА. Что сразу бросилось в глаза – отметены от выстрелов из огнестрельного оружия. По грузовичку стреляли, и, явно, не из одного ствола: борта были в выщерблинах, один из задних скатов, судя по всему, пробитый пулей, излохмачен так, что я бы на этом колесе дальше не рискнул ехать.
Визуально окинув взглядом машину, направляюсь к кабине – вполне может быть, что бросившие машину красноармейцы, среди которых вполне мог быть и водитель, впопыхах могли забыть что-нибудь подходящее для нас.
Подойдя поближе, потянул за ручку и открыл дверь. В нос сразу ударил противно-сладковатый запах начавшей гнить плоти.
В кабине были двое. Водитель, и, судя по залитой кровью фуражке – командир. Присмотревшись, на чёрных петлицах со скрещенными пушками замечаю три «кубаря». Тоже старший лейтенант – отмечаю про себя, после чего, хватаю за рукав ближайшее ко мне тело, и, вытаскиваю его наружу.
Шофёр – обычный красноармеец, в самой простой хэбэшке, тоже с чёрными петлицами артиллериста. Сколько лет было бойцу – не знаю, лет за тридцать, явно младше… Уж слишком его лицо было морщинистым.
Первым делом полез в нагрудный карман. К счастью, кровь, которой была измазана гимнастёрка уже успела высохнуть, поэтому я не испачкался. Из документов нашёл заляпанный кровью партийный билет и не менее замаранный конверт, на котором с трудом удалось узнать лишь часть адреса отправителя – «РСФСР, г. Смоленск, ул…».
Недолго думая, документы отложил в сторону, начал осматривать остальные карманы. Улов был небольшим – вышитый кисет с махоркой, да коробок спичек. А вот ремня на бойце не было, что, как, по-моему, весьма странно.
Найдя на полу кабины пилотку, кладу её на глаза убитого красноармейца так, чтобы прикрыть опухшее на летней жаре лицо. В этот самый момент к горлу подкатил ком, и, согнувшись пополам, я закашлялся, выплевывая всю желчь, скопившуюся во мне наружу.
Сколько времени я провёл в таком состоянии? Минуту? Две? Или десять? Не знаю. Но как только проблевался – сразу стало легче.
Вытерев рот рукавом своей же гимнастёрки (не одеждой мертвяка же вытираться?), вновь подхожу к кабине и пытаюсь вытащить на свежий воздух тело старшего лейтенанта. Удалось не сразу – я на это потратил несколько минут, ещё несколько минут сидел возле кабины и хватал ртом раскалённый июльский воздух, проклиная себя, эти съёмки, перенос во времени и всех вокруг.
Может быть, мои проклятия были услышаны, и, вскоре в руки мне попалось то, ради чего, собственно, я шёл к этому грузовику? Возможно. Во всяком случае, с этого старшего лейтенанта я снял достаточно много необходимого помимо командирской книжки и комсомольского билета! Например, командирскую сумку, тот самый планшет. Что характерно, с картой, компасом, карандашами и каким-то блокнотом. Или бинокль? Думаю, Артёму он пригодится!
И это ещё не всё!
Этот старший лейтенант переносил на себе целый арсенал! Во всяком случае, неплохой (на мой неискушенный взгляд) нож в кожаных ножнах, пистолет ТТ в кобуре с запасным магазином и… о… чудо – настоящий пистолет-пулемёт Шпагина с барабанным магазином на семьдесят один патрон! Что обрадовало, рядом обнаружился брезентовый подсумок с запасным магазином!
Если честно, я даже вначале и не понял, что оказалось у меня в руках. Ну автомат. Ну с барабаном снизу. А когда присмотрелся – опознал. ППШ. Родной и неплохо знакомый (пусть и в охолощенной версии) автомат*. И клейма года выпуска – 1941.
Мысленно присвистнув, я удивился – получается, у меня в руках оказался легендарный ППШ, причём ранней серии, 1941 года? Сколько их там перед войной выпустили? Тысячу? Полторы? И каков шанс, что этот автомат попал бы мне в руки… *
*Знаю, что пистолет-пулемёт, но называть буду по-простому – автомат.
*Загорский завод №367 до войны выпустил 855 автоматов ППШ: 3 – в марте, 50 – в апреле, 802 – в мае. В июне было выпущено уже 2401 единица оружия, а в июле уже 10627…
В общем – чудеса, да и только!
Недолго думая, я расположил нож, подсумок под магазин и кобуру с пистолетом на ремне, командирскую сумку повесил через плечо. Автомат тут же закинул за спину. Направился к кузову, откинул борт. Внутри ящики. При помощи своей лопатки вскрыл один из них. Внутри артиллерийские снаряды.
-Ну да, что ещё можно было ожидать в машине с двумя артиллеристами? – Негромко пробубнил я. – Хотя странно. Из оружия ППШ и ТТ, а где винтовка или карабин водителя?
Додумать мысль уже не успеваю – где-то на пределе слышимости слышу тарахтение. Ещё
