Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский
Алёнка широко раскрыла глаза.
— Можно… можно попробовать? Не растирать, а просто… прикоснуться?
Степан, после секундного раздумья, кивнул. Он взял с полки небольшой кристаллик и положил его в чашу.
— Дай ей пестик, барин, — обратился он ко мне. Я подал тяжёлый инструмент. Алёнка, с благоговением взяв его обеими руками, осторожно, почти невесомо, прикоснулась к кристаллу и сделала одно медленное вращательное движение.
Раздался мелодичный звон, будто ударили по хрустальному колокольчику. Кристаллик не превратился в пыль, а распался на идеально ровные мелкие гранулы.
— Видишь? — сказал Степан. — Не сломать. Высвободить. В этом вся разница между ремесленником и алхимиком. Ты почувствовала это. У тебя есть дар. Редкий и острый, как этот кварц.
Он замолчал, глядя на девочку строго.
— Талант чувствовать мало, Алёнка. Мало видеть песню растений. Нужно научиться её записывать, понимать ноты, из которых она сложена. Нужны знания: свойства, совместимости, времена сбора, фазы луны. Нужны навыки: точность руки, терпение, чистота помыслов. И дисциплина. Здесь один неверный шаг может стоить жизни. Если ты этого хочешь… если готова учиться не годами, а десятилетиями, пока каждый инструмент не станет продолжением твоей руки, а каждый рецепт — частью твоей памяти, то я возьму тебя в ученицы.
Алёнка не дрогнула под этим тяжёлым, оценивающим взглядом Степана. Она посмотрела на ступку, на гранулы кварца, на полки, уходящие в полумрак, и в её глазах зажёгся не просто восторг, а решимость дойти до конца. И девочка несколько раз кивнула, словно не веря в свою удачу.
Тут Александр сделал шаг вперёд.
— Степан, — сказал он, глядя на старика, а потом перевёл взгляд на Алёнку. — Если через пять… нет, скажем так: если ты, взяв её в ученицы, через пять лет скажешь мне, что она достойна… я раскрою для неё родовые секреты Авериных.
Алёнка медленно повернулась в сторону виконта, приоткрыв рот и не веря своим ушам. Степан смотрел на Александра с безмолвным, но красноречивым вопросом во взгляде.
— Но… господин, — прошептала Алёнка. — Это же для семьи. Это же ваши родовые, семейные…
— Именно, — перебил её Аверин, и в его взгляде читалась решимость. — Их может знать и использовать только член моего рода. Если ты пройдёшь путь ученицы у Степана и докажешь, что твой талант — не случайность, а дар, выкованный трудом и верностью, я готов предложить тебе войти в род Авериных. Стать моей приёмной дочерью и наследницей знаний.
Алёнка смотрела на Александра, и в её глазах отразились смятение, ослепительная, пугающая надежда и мечта, которая внезапно оказалась не где-то в тумане будущего, а здесь, на расстоянии вытянутой руки, за гранью пяти лет упорного труда.
Степан одобрительно кивнул.
А я понял, что только что стал свидетелем не просто благородного порыва своего друга. Александр, только что вернувший себе имя и дом, уже думал о будущем.
О наследнике.
И друг видел его не в слепой крови, а в ярком таланте и железной преданности, которые нужно взрастить.
Это был сильнейший стратегический ход, накрепко привязывающий будущий величайший алхимический талант к своему делу, к дому Авериных.
Друг играл вдолгую.
И ставил на верную, самую перспективную карту.
Глава 21
Глядя на то, как Алёнка увлечённо слушает Степана, я понял, что теперь, если и увижу эту девчушку в своём поместье, то только в качестве гостьи.
— Алёнка, — сказал я так, чтобы слышали все, — если вдруг они будут тебя обижать, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
Девчонка обернулась, и я увидел на её лице счастливую улыбку. Она кивнула с такой детской непосредственностью, что у меня защемило сердце. Как же она была похожа на мою Настёну!
— Оставим их, — тихо произнёс виконт. — Есть кое-что поважнее в кабинете отца. Я нашёл это, когда разбирал архив.
Мы вышли из лаборатории, оставив за спиной Степана, объяснявшего что-то про «дистилляцию при полной луне», и скрип двери, которая тихо захлопнулась, словно навсегда отрезая от меня Алёнку.
Александр повёл меня через парк к главному дому. Воздух здесь пах иначе, чем в «Золотых ключах»: не цветами и свежескошенной травой, а сыростью.
Кабинет отца виконта находился на втором этаже. Массивная дубовая дверь была приоткрыта. На огромном столе, заваленном бумагами, лежала папка с фамильным гербом Авериных и потрёпанная тетрадь в кожаном переплёте.
Александр подошёл к столу, взял тетрадь в руки и повернулся ко мне.
— Я хотел это показать, но… у тебя были гости, — произнёс виконт.
В его голосе я услышал лёгкий оттенок обиды.
— Твои догадки о том, что наши отцы вели совместный бизнес, подтвердились, — продолжил виконт, — но есть ещё кое-что. Это личный дневник моего отца. Последние записи. Я раньше его не видел.
Друг раскрыл тетрадь на закладке и протянул мне. Я взглянул на пожелтевшую страницу, испещрённую аккуратным почерком.
Дата за несколько недель до трагедии. Аверин-старший писал о переговорах с неким «московским консорциумом», который предлагал выгодную сделку по совместной разработке «аномальных зон» в его владениях. Он отказывался, считая это дело рискованным и противоречащим фамильным клятвам. И в последнем абзаце, подчёркнутом дважды, была фраза, которая привлекла моё внимание:
«…вновь звонил С. Настаивает на встрече. Говорит, что „Северные линии“ не принимают отказа. Предупреждает, что у них есть влиятельные покровители в самой столице и что они готовы действовать иначе, если мы не пойдём на уступки. Боюсь, Григорий прав. Это ультиматум.»
Я посмотрел на Александра.
— Ты говоришь, — медленно начал я, перелистывая жёлтые страницы, — что моя семья могла пострадать из-за того, что мой отец слишком много знал о «Северных линиях» и пытался помешать их планам?
Александр кивнул.
— А мой отец — из-за того, что мы эти земли не отдали. Две старые фамилии, вставшие на пути у кого-то очень могущественного. У них был план: сломить сопротивление Авериных, дискредитировав меня, и конфисковать имение. Попутно устранить Соловьёвых, которые знали слишком много и могли предупредить.
Он нервно провёл рукой по волосам.
— Но план дал сбой. Ты… можно сказать, выжил. Меня оправдали. И теперь они снова пытаются действовать.
Это был самый логичный и самый простой ответ. Но
