Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский

— На стене, — не глядя ответил Степан. — Сказал, воздуха не хватает.

Я вышел во двор. Над зубчатыми стенами уже вечерело. Заметил одинокую фигуру на надвратной башне.

Забрался по узкой лестнице и молча сел рядом, свесив ноги в пустоту. Александр не обернулся. Он смотрел вдаль, на тёмный лес и появившуюся в небе луну. Лицо друга было спокойным. Словно сняли тяжеленную плиту, которую он тащил все эти месяцы. В уголках губ таилось что-то похожее на улыбку, но без привычной язвительности. Это была улыбка человека, который впервые за долгое время увидел перед собой будущее, мир, полный возможностей.

— Представляешь, — сказал он тихо. — Скоро, может быть… я смогу просто пойти в город. Не красться, не прятать лицо. Просто пойти. В театр, на набережную. В любимый ресторан, о котором тебе рассказывал. Наконец закажу уху из сёмги, выпью хорошего вина. Буду сидеть у окна и смотреть на людей. Просто так. Без оглядки.

— Сможешь, — сказал я, и собственный голос прозвучал неожиданно хрипло. — Мы это сделали.

— Да, — он кивнул и повернулся ко мне. В глазах друга стояли слезы. — Спасибо, Дима. За всё. За этот… этот адский синий трактор, — он хрипло рассмеялся, и смех был чистым, без горечи. — Это было гениально. Идиотски, но гениально.

— Давай сначала оправдательного приговора из суда дождёмся, а потом уже праздновать будем, — сказал я и приобнял друга за плечи.

— Да, ты прав, — вздохнул виконт и опять посмотрел вдаль, — но я верю, что всё получится. И заказчика убийства твоей семьи мы тоже обязательно найдём.

— Найдём, — уверенно подтвердил я.

Глава 14

Я бежал сломя голову, спотыкаясь о разбросанные игрушки детей Вениамина и перепрыгивая через вёдра и прочую утварь, расставленную Марфой для генеральной уборки особняка. Чуть не поскользнулся на валяющейся отвёртке, приготовленной для ремонта мебели дедом Никитой.

Позади уже был слышен громкий топот. Я продолжал бежать, гулко стуча ботинками по скрипучим половицам прихожей. Сердце колотилось где-то в горле, вплёскивая в кровь адреналин.

Гостиная совсем близко. Заметил Алёнку и Мишку, копошившихся возле дивана. Дети! Нужно спасать детей, но останавливаться нельзя. Я кинулся вперёд, в последний момент подхватив одной рукой девчонку, другой пацана, и рванул в сторону двери, ведущей в сад.

Дети от неожиданности завизжали, крепко вцепившись в мои плечи. Преследователь на мгновение затих, но потом топот усилился, набирая скорость.

Спрыгнув с террасы, я взвился в воздух и, прежде чем столкнуться с землёй, влил «Телекинез», тем самым смягчив удар и сохранив равновесие.

Но мой преследователь был уже совсем близко. Я чувствовал его горячее дыхание прямо у себя за спиной. Почти физически ощутил прикосновение. Время сжалось до предела. Дети на руках — невероятная тяжесть, но бросить их равносильно предательству.

— Держитесь крепче! — прошептал я Алёнке и Мишке и, не оборачиваясь, ринулся в сторону густых кустов, что росли вдоль забора.

— Гайв, — услышал я и тут же почувствовал лёгкий тычок в спину.

Я упал, вместе с детьми покатившись кубарем по зелёному газону и смягчая удары «Коконом ветра», которому научился у Аверина час назад. Болотный вывертень тут же набросился на нас, оглушая округу громким лаем.

Дети хохотали, отпихивая огромного зверя от себя. Гай радостно прыгал, всем своим видом показывая, что от него убежать непросто.

— Дмитрий Григорьевич! Осторожнее! — услышал я грозный голос Марфы. — Там же ваш фамильный фарфор!

Женщина пригрозила своим детям мокрой тряпкой и принялась за работу.

Я растянулся на мягкой траве. Над головой раскинулось бесконечное небо. Где-то высоко плыли облака, похожие на вату. Над ухом раздавался беззаботный детский смех и довольное посапывание Гая, который наконец успокоился и улёгся рядом, положив тяжёлую мохнатую голову мне на живот.

— Барин, вас к телефону! — услышал я голос Вениамина и тут же вскочил на ноги.

Наконец-то! Уже битый час жду звонка от Окорокова.

Перешагивая через расставленные на полу фарфоровые статуэтки, хрустальные вазы и прочую посуду, которую Марфа тщательно перемывала и по неизвестной мне логике расставляла в старинном серванте, я наконец добрался до телефона.

Всё это время женщина неустанно смотрела на меня, готовая в любой момент кинуться спасать драгоценный фарфор.

Я взял трубку.

— Барон Соловьёв, — с опаской поглядывая на Марфу, произнёс я в трубку.

— Окороков, — представился Алексей Николаевич взволнованным голосом. — Можете говорить?

— Да.

Краткая пауза. Он собирался с мыслями, переводя дух.

— Я запустил процедуру. Остались незначительные формальности, бумажная волокита, но колесо уже завертелось. Я лично передал материалы председателю судебной палаты. При должном расследовании, дело Аверина будет пересмотрено в течение трёх дней. Оправдательный вердикт уже почти формальность.

Однако, в его голосе не было торжества. Расчётливые слова профессионала, который знает цену этой «формальности».

— «Почти» — этого недостаточно, Алексей Николаевич. Мне нужно «гарантированно».

— В нашем деле гарантий не бывает! — в его голосе послышалось напряжение. — Но шансы достаточно высокие. Вы предоставили неопровержимые доказательства. Сломленную волю Оракула, признания Сельдева.

— А как насчёт самого Оракула? Он стабилен?

Окороков понизил голос до шёпота, будто боялся, что его услышат даже в пустом кабинете.

— Он в полной изоляции, под постоянным действием седативных. На него наложили «Узы безмолвия». Бормочет что-то про тракторы и коров. Но когда его выводят из этого состояния, выдаёт чёткие и последовательные ответы. Как автомат. Это жутко. Но с юридической точки зрения — бесценно.

— А ваши коллеги? Начальство? Никто не пытается «потерять» такого ценного свидетеля?

— Пытаются, — не скрывая сказал Окороков. — Уже было две попытки передать его в общую камеру «по ошибке». Одна — под предлогом медицинского осмотра. Я это предотвратил, — в голосе дознавателя зазвучали стальные нотки, которые делали его опасным. — Оракул мой. Моя карьера, моя голова на плаху, если что. Бандита не тронут, пока я жив.

— Это правильный настрой, — похвалил я.

— Не учите меня… — начал он, но вовремя остановился и устало добавил. — Третья гильдия вышла на контакт. Не напрямую. Через адвокатов, через влиятельных знакомых в «Управлении». Прощупывают почву. Говорят о «чудовищной ошибке», о «клевете на почве коммерческой вражды». Сельдев для них расходный материал, но саму идею, что их кто-то не боится… они не приемлют.

— Пусть прощупывают. Чем больше шкаф, тем громче падать.

— Понимаю, —