НедоСказанная Аксиома или Житие не святого, но Духовного - Леонид Духовный
Закрывая, увы, в последний раз входную дверь своей Малой Родины, я ещё не верил, неужели пришёл и мой черёд сыграть финальную сцену?!.. «Что ж это мы всё сжигаем корабли?..» — напишу я горестно позже. Пора… А была всё же надежда: уж меня-то никогда не коснётся это горькое слово — «Исход».
Я прощаюсь со страной, где
Прожил жизнь, не разберу — чью,
И последний раз, пока здесь,
Этот воздух, как вино пью...
Е. Клячкин
Мне было 54 года... Столетиями страна истово вырубала мои корни и... всё вырубила. Значит, стартовать даже не с нуля, а с минуса и прорастать засохшим черенком в незнакомую среду, с надеждой...
P. S. С тех пор минуло более 20 лет. Живу, прорастаю. Через жёсткую плотную среду, постоянно нагреваясь от трения. А «исходный» шрам? Что шрам — он постепенно рубцуется, покрываясь пеплом памяти и тускнея, как головешки прогоревшего ночного костра.
...И боль уходит, чуть дыша,
И сердце тает, сердце тает,
И вся из угольков душа
К рассвету затухает...
P. P. S. И вправду: «…с погружением в другой мир прежняя культура ...начинает казаться менее значительной и несколько странной...»
Из журнальной статьи
Хотя… Как-то затосковалось и необдуманно-нежданно пришла песня:
Русановка
1
Владимир смотрит на Левобережье —
Там киевское солнышко встаёт,
Там надвое метро пространство режет,
Неслышно по Днепру баржа плывёт.
Припев:
Район, он, братцы, каждый чем-то славится
У каждого особая краса,
Вот за Днепром Русановка-красавица
Подняла белых зданий паруса.
2
Русановка — элитная деревня,
Здесь избы в двадцать с лишним этажей,
Канал, мосты, кустарники, деревья —
Объекты кинофотомонтажей!
А вид из окон — что там Сочи с Гагрой?!
Редчайший случай, надо понимать, —
Над позолотой храмов древней Лавры
Меч занесла стальная баба — Мать.
Припев:
Не всяк приезжий с удивлением справится,
Воочию увидев чудеса,
Как за Днепром Русановка-красавица,
Подняла белых зданий паруса
3
Отсюда, интеллект твой подтверждая,
За птицей Гоголь редкою следит,
И в профиль нос известный наблюдая,
«Он — наш? Не наш?» — гадает эрудит.
А дом — пред ним кинотеатр «Краков» —
Меня, мою семью когда-то знал!
Из дома я без шмоток и деньг-знаков
За океан навечно уезжал.
Припев:
Русановка, Русановка, Русановка —
Днепровская намытая коса
Русановка, Русановка, Русановка,
Где реют белых зданий паруса.
4
Я к ней ещё приду, во что б ни стало,
Воткну цветок в венецианский мост
И, может статься, всё начну сначала.
Я невозможен без неё? Ответ не прост…
Уж много лет, как я тебя не видел,
Уж много лет спокойствия не знал,
Но, если чем нечаянно обидел,
Я песню в оправданье написал.
Припев:
А Сан-Франциско Голден-гейтом славится,
Там дом мой новый, новые друзья...
Но за Днепром — Русановка-красавица,
И мне забыть её никак нельзя!
Старший сын мой, Саша, предложил иной вариант последнего припева :
А Сан-Франциско Голден-гейтом славится,
И здесь меня сегодня знает всяк...
Но за Днепром — Русановка-красавица.
По ходу жизни светит, как маяк
Mountain View, California, USA 08/09/09
Глава 16
УДАЧА ФАМИЛЬНАЯ
В начале 90-х годов мне довелось работать в знаменитом Стэнфордском Университете, что в Калифорнии на Западном побережье США.
По ходу дела я просматривал русские зарубежные печатные издания и периодику с начала ХХ века, т. е. с 1900 года, до дней тогдашних, отыскивая и аннотируя историко-мемуарные публикации. Естественно, выносить оригиналы за пределы научной библиотеки (Green Library) было запрещено.
Cecil H.Green Library
Однако литература, а особенно такая, меня всегда увлекала и зачастую рабочего времени просто не хватало. В этом случае шла в ход машина Xerox, и полученные копии уносились (до утра) домой. Однажды именно с подобной целью, я переснимал, или, как тогда говорили, «рэмил» небольшую книжечку в страниц, эдак, 120. Да, надо добавить, что в те годы на всю эту Library был всего один Xerox. И вот я стою и монотонно то одной стороной, то другой подкладываю в аппарат фолиант. Как вдруг с единственной бумаженцией подскакивает милая, почти курносая студенточка. Но, увидев мою VIP-персону, садится покорно на стоящий поблизости стул, дожидаясь своей «участи». Я «тихо умилился». Убрал свой материал и, улыбнувшись, указал рукой на чудо-технику:
— Please, lady, you can use this one.
На что услышал ожидаемое:
— O, many thanks, sir!
Её работа заняла минуты две и, уже собираясь уходить, видимо, расслышав в моём далеко не совершенном English знакомые интонации, она хитро так и с сильным акцентом спросила:
— Вы говорьите по русськи?
— Да, — удивился я, — а откуда вы знаете этот сложный язык?
— Я три года, with pleasant, стажировалася в Ростовском Юниверсити. Программ — обмен студентами.
— Понятно.
— Прозтите, сэр, а как вас зовьют?
— Леонид.
— Как? Я не поняла.
Пришлось, указывая на свои дремучие «брови Брежнева», с улыбкой, повторить: «Леонид». Она вдруг, захлёбываясь, прямо-таки по-детски, стала хохотать.
— Понимайте, — с трудом выдавила, — мой фэмилий — Маркс!
Я, охнув, тоже засмеялся. Мы разговорились... Как выяснилось, задорная австриячка из Вены проходила постдокторантуру по обмену здесь же, в Стэнфорде...
Мне этот забавный случай как-то запомнился. И, оказалось, не напрасно. Лет, эдак, через 15, уж не знаю по какому поводу, в окружении любопытствующих поклонниц, сгрудившихся вокруг меня на крыльце townhouse, в котором вот-вот должен был начаться private концерт классика — Александра Моисеевича Городницкого, я излагал эту историю. И, конечно, — дружный смех после фразы: «Мой фэмилий — Маркс»... Вот только одна красивая молодая даже не улыбнулась.
— Ну, да, если вы Андропова, то?.. — чувствуя подвох, попробовал пошутить я.
В ответ же с обидой прозвучало:
— Тю, Андропова? Моя фамилия — Брежнева!
На многоголосый заразительный хохот выскочил хозяин дома и, всё узнав, вприпрыжку побежал порадовать нашего гостя.
....«Пусть жизнь преподносит сюрпризы сполна...» — пел я в юности собственную песню… Сюрпризы. Разве, что радостных было не
