Сяо Тай и Божества Северного Ковша - Виталий Хонихоев

— А вот это вишенка на торте, — усмехнулся Мо Ван. — Брак, даже если он продлится всего пару часов, останется заключенным. Расторгнуть его сможет только Нефритовый Император. А до тех пор, формально, ты будешь его женой. Госпожой Преисподней. И кто знает, какими правами это тебя наделит, даже на расстоянии? Возможно, ты сможешь отдать пару приказов его генералам… или заглянуть в его сокровищницу. Это будет забавный эксперимент.

Головокружение Сяо Тай вдруг прошло. Вместо него в груди разгорался азартный огонек. Это была игра по-крупному. Опасная, наглая, но сулящая невероятный выигрыш. Она посмотрела на Мо Вана, на его уверенное лицо под бычьим шлемом, и впервые за долгое время почувствовала себя не потерянной овечкой, а той, кем была раньше — хитрой, бесстрашной и готовой на все ради своей цели.

— Хорошо, — твердо сказала она, и в ее глазах блеснул опасный огонек, который Мо Ван не видел уже очень давно. — Я согласна. Но если что-то пойдет не так, Третий Брат, я лично сделаю из твоей «Ущербной Луны» зубочистку. Мо Ван расплылся в широкой улыбке, видной даже под краем шлема, и с грохотом ударил древком алебарды о камни.

— Я и не сомневался в тебе, Сестра. Ну что ж… пора обрадовать жениха. Думаю, он будет на седьмом небе от счастья. Какое-то время.

— Вот и пришло время выдать Госпожу замуж. — всхлипывает рядом демоница.

— Ты чего? — удивляется Сяо Тай.

— Я на свадьбах всегда плааачуууу!

Глава 11

Глава 11

— Хватит дрожать, нашла из-за чего! Что бы там не говорили, но мы тут, в Преисподней — не пытаем души просто так. — Голос юной демоницы, тонкий и звонкий, как треснувший храмовый колокольчик, затрепетал высокой нотой, заставляя бесплотное, сознание застыть: — Лучше смотри во все глаза! Ты вообще понимаешь, где мы? Простые смертные души видят только туман Желтых Источников да очередь к судьям, а потом… потом лимб, забвение, темнота. А мы… мы видим это! Дворец Десяти Тысяч Печалей! И сейчас… о-о-о, сейчас он прекрасен как никогда! Скоро ведь свадьба! Сама Темная Мать, наша будущая Госпожа Кали, прибудет сюда! Весь Диюй на ушах стоит!

— Да погоди ты, не вырывайся, постой… — цепкие, на удивление сильные пальчики впились крепче в нематериальную субстанцию, которую она тащила за собой. — Все равно тебе некуда бежать. Даже если бы ты разорвала цепи Судьбы, куда бы ты направилась, а? То-то же, глупенькая, перестань трепыхаться и смотри… ах, да у тебя же нет глаз. Но ты же все равно чувствуешь, не правда ли? До самой сути тебя пробирает темная мощь, идущая из сердца Преисподней, как и всех нас… что? И костей у тебя тоже уже нет? Да что с тобой поделаешь… Какая же ты… непослушная. Впрочем… может так и надо. Не вырывайся! — демоница облизывает кроваво-алые губы длинным языком и сглатывает. Растягивает их в улыбке, обнажая острые как у акулы зубы в два ряда. Вытягивает руку, указывая.

— Смотри! Видишь, как замок вырастает из самой мглы? Будто не построен, а пророс из костей мироздания, как гигантский, окаменевший цветок скорби. Стены… можешь коснуться, если не боишься! Жжется и колется, они и холодные, и горячие одновременно. Говорят, что весь замок вырезан из лобной кости Левиафана, старого друга Господина Ямы. Она вибрирует от заключенной в ней мощи. Выглядит совсем как гладкий, темный обсидиан, не правда ли? Ты-то должна помнить, каково это — видеть свои прошлые жизни в отражении. Я вот видела, как была наглой обезьяной, стащившей персик у самого Нефритового Императора. Хи-хи! Старый Ямадута тогда так меня пнул, что я кубарем до самого Моста Беспомощности докатилась! — она хлопает себя по ноге и качает головой, откидывает голову назад и смеется: — давно это было. И… Мост! Ну, ты его проходила, все проходят этот мост по дороге сюда. Чувствовала, как цепи под ногами стонут и плачут? Это не металл, глупышка, это слезы! Спрессованные, застывшие слезы миллионов душ. Говорят, если очень постараться, можно услышать плач какого-нибудь древнего тирана, которого закололи его же генералы-заговорщики или его любовницы, казненной в «Стальном Быке». Мы с подружками спорили, кто дольше продержит руку на перилах, пока холод не начнет вытягивать твою собственную печаль. Я всегда выигрывала! Встань вот сюда и… стой! Ну куда ты тянешься, таким слабым душам нельзя дотрагиваться до сущности Преисподней, тут даже камешек из тебя всю энергию вытянет, исчезнешь без права на перерождение. Отпусти, нам дальше, тебе нельзя погибать тут.

— Но главное — крыши! Посмотри вверх! Эти изгибы, как когти небесного дракона, готового вонзиться в вечную ночь. Черепица из чернейшего нефрита, не того молочно-зеленого, что добывает маленький народец на далеком северо-востоке Поднебесной, а истинный! Черный нефрит, который можно найти только в иссиня-темных глубинах Стикса, символ власти Господина Ямы над всем, что находится под Черным Солнцем Преисподней. Сейчас слуги-импы начистили ее до такого блеска, что в ней отражается багровый свет от ритуальных костров, которые уже зажгли в честь Госпожи Кали. А с краев свисают не побрякушки какие-нибудь. Это костяные пластины, вырезанные из ребер грешников. Обычно они так тоскливо шелестят, будто старик Читрагупта свои свитки перебирает, но сейчас! Сейчас их украсили алыми шелковыми лентами с вышитыми на них мантрами разрушения, и на ветру они звенят почти празднично! Да стой ты! Погоди! Не дергайся так! И дали же демоны мне такую душу… вот как с тобой?

— Лучше вон, посмотри туда! Врата! Первые врата! Гляди, Махиша, его буйволы! Статуи из метеоритного железа, холоднее самого космоса. Глаза-рубины сегодня горят ярче обычного, будто тоже ждут не дождутся, когда увидят нашу новую Госпожу. Обычно от них таким могильным холодом веет, а сейчас… сейчас кажется, будто они вот-вот оживут и заревут в приветствии! Я тебе говорю, такого вот празднества в наших краях не было десять тысяч лет, а то и больше! В последний раз глаза Стражей Первых Врат так горели, когда Госпожа Кали сбежала от Господина Ямы в первый раз и устроила Каларатри, Ночь Разрушения! Ох и гневался же он! Даже в тысяче ли от его Темного Дворца было тяжело дышать, как будто грудь железными обручами стиснули… я после добрую тысячу лет к Дворцу носа не показывала. Шепчутся, знаешь ли, что