По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно
— Ну, если за едой вам будет легче молчать…
Убедившись, что черепахи не собираются возвращаться в купе, Теодор и Бартоломео спрыгнули туда, чтобы забрать блокнот Арчибальда, оставленный на секретере. «Кое-кто порадуется, когда снова увидит тебя! — подумал Бартоломео, засовывая блокнот в карман. — Но и огорчится, узнав, что записи были скопированы. А не стоит ли мне?..
— Конечно, возьми и вторую тетрадку, Бартоломео! — воскликнул Теодор, прочитав его мысли. — У этих черепах нет ни стыда, ни совести. Если ты оставишь им тетрадь с переписанным текстом, они сделают всё, чтобы опубликовать его раньше твоего дяди! Ты же не можешь допустить этого!
— А что я буду делать с этой тетрадкой?
— Пока мы лежали наверху, мне пришла в голову одна идея. Иди за мной! Пойдём этим путём.
За окном зима вышивала тонкой иголкой причудливый звёздный узор на небе Сладкоежки, а фонари, стоявшие вдоль аллей словно часовые, бросали вызов ночному мраку. Барсуки, павлины и ласточки уже со всех лап и крыльев спешили вернуться на «Звезду», ведь только в этот вечер на ужин должны были подавать невероятные лакомства, приготовленные ведущими поварами и кондитерами Сладкоежки. Бартоломео, изо всех сил стараясь остаться незамеченным, пристроился к потоку суетливых пассажиров, с трудом удерживающих в лапах многочисленные сумки с подарками.
— Сюда, сюда! — крикнул ему Теодор, заходя в салон «Филин», где кое-кто из зверей уже усаживался возле горящего камина. — Скорее!
— Я стараюсь… как могу, — ответил Бартоломео и на минутку остановился, чтобы отдышаться.
Наконец приятели добрались до потайной двери. Теодор достал медный ключ, позволявший отпереть любую дверь в поезде, и сунул его в едва заметную щель-скважину. Стена раздвинулась ровно настолько, чтобы пропустить лисёнка и медвежонка, а потом снова сомкнулась.
— Смотри, куда ставишь лапы. Я-то знаю это место, как свои собственные когти, а ты можешь споткнуться! Подожди-ка, я найду спички.
Слабый свет луны, просачивавшийся через маленькое оконце, не мог разогнать темноту. Бартоломео услышал, как его друг карабкается на какую-то кучу непонятных предметов, часть из которых вдруг обрушилась со страшным грохотом.
— Вот, нашёл! Где же этот проклятый фонарь? А, вот он!
С той самой минуты, когда Бартоломео познакомился с Теодором, он задавался вопросом: как медвежонок умудряется жить совершенно один, постоянно скрываясь, и при этом ни в чём не нуждаться. Как ему удавалось спокойно спать в таких условиях? Когда свет газового фонаря озарил помещение, Бартоломео понял, что порой за неизвестностью скрывается настоящее чудо. Может быть, на единственном окошечке в этой каморке не было вышитых занавесок, а пол не покрывали пушистые ковры, на которых так тепло лапам, но в убежище Теодора имелось всё, чтобы укрыться от злых ветров, сулящих неприятности.
— Добро пожаловать в Купе находок! Добро пожаловать в мой дом, Бартоломео!
«Какое смешное название!» — подумал лисёнок, оглядываясь по сторонам с широко раскрытыми глазами. Эту комнатушку вполне можно было назвать сокровищницей, и все вещи в ней были расположены в порядке ценности. Возле входа стояли стаканчики с щётками для клыков, забытые пассажирами на умывальниках, а на полочках с «Собранием произведений, которые никто не будет читать», Бартоломео увидел несколько книг издательства Ястребов-копировщиков, которые ему настоятельно рекомендовали прочитать в школе и которые, по всей видимости, были оставлены в поезде какими-то юными зверятами. В «Ящике для потерянных бумажников» внимание лисёнка привлекли семейные фотографии рассеянных путешественников, которые, вероятно, так и не поняли, куда девались их деньги, когда решили купить газету на перроне. Посередине комнаты висел гамак, а в нём лежали несколько потрёпанных подушек и заплатанная перина.
— Ну, как тебе мой тайник? Можешь быть уверен, я ничего из этого не украл! — уточнил Теодор, заметив, что друг с подозрением рассматривает обстановку.
— Ты нашёл эти забытые вещи в вагонах?
— Ну да! Меня и самого однажды забыли, — добавил медвежонок, и в его голосе послышались злость и обида. — Так что, можешь быть уверен, я знаю, что это такое! С тех пор как я здесь поселился, я хожу по вагонам и, если нахожу забытый предмет, приношу его сюда, в моё Купе находок. Никого и ничего нельзя забывать, даже пустую коробку из-под конфет или рваные штаны!
— Прости, если мой вопрос покажется обидным, но всё же… Кто тебя забыл? — осторожно спросил Бартоломео, подойдя поближе к другу.
— Все. И я надеюсь, что я никогда больше никого из них не увижу.
— Я понимаю, как тебе больно, Теодор, но, знаешь, моя прабабушка Сильвестина всегда говорит, что «от печали выцветают наши самые прекрасные воспоминания, и иногда бывает достаточно одного слова, одного поцелуя, чтобы они снова заиграли всеми красками». Я убеждён, что на свете есть кто-то, кто ищет тебя. Ты так не думаешь?
— Я бы очень удивился, — проворчал Теодор, убирая тетрадь Тристаны в шкаф «Неудавшихся затей ужасных и злонамеренных черепах». — Но если я в чём-то уверен, так это в том, что эта парочка вывернется из своих панцирей, когда поймёт, что их планы рухнули!
— А вот что я ещё хочу у тебя спросить… Ты тут так давно живёшь, а ты случайно не встречал моих родителей? Их зовут Пимпренелла и Серафин. Две лисы, побольше, чем я. Папа носит толстые очки, а мама, моя чудесная мамочка, — это самая милая лисица на свете!
Теодор, собиравшийся было закрыть дверцу шкафа, вдруг замер, и Бартоломео показалось, что он колеблется. Неужели он что-то знал?
— Вы — первые лисы, с которыми я встретился с тех пор, как начались снегопады, — обернувшись, ответил, наконец, медвежонок. — Жаль. Может быть, я с ними как-то разминулся? Вообще-то я провожу большую часть времени здесь, читаю и перечитываю книги про устройство поездов.
Внезапно щётки для клыков застучали друг об друга, а гамак начал раскачиваться взад и вперёд.
— Ой, шишки-кочерыжки! Поезд трогается! — закричал Бартоломео, услышав свисток. — Я не заметил, что уже так поздно! Дядя Арчибальд, наверное, ищет меня повсюду! Давай сюда скорее его блокнот!
— Лови! Завтра зайдёшь ко мне?
— Обещаю, хотя я не очень-то умею хранить секреты. Как бы
