Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко
А вдруг наагасах действительно её похищает?
– Тогда надеюсь, что вы туда не спускались. Как так вышло, что вы боитесь змей с такими братьями? – подивился Шаш.
– Меня напугали в детстве, – растерянно отозвалась принцесса. – Брат пошутил…
– Мальчишки, – сочувствующе выдохнул наагасах. – Соболезную, хороших старших братьев из них пока не получится. Возраст.
– Тогда зачем вы меня забрали?! – Лаодония опомнилась и возмущённо завозилась.
Шашу пришлось остановиться, чтобы не приложить принцессу головой о сильно понизившийся потолок.
– Я хочу ухаживать за вами, – тихо повторил наг.
– Вы? Серьёзно?! – Лаодония недоверчиво фыркнула. – Вы меня знаете несколько дней!
– Порой и этого достаточно, чтобы проникнуться чувствами. Вы укусили меня и ваш укус пришёлся в самое сердце.
– Вы не могли так быстро решить…
– Похоже вам ещё не встречались по-настоящему решительные мужчины. Как можно закрывать глаза на свои симпатии? Тем более, что между нами не стоит никаких препятствий и…
Нога провалилась в пустоту, и Шаш с шипением завалился вперёд. Сжав в руках девушку, он успел развернуться и приложился спиной о неровную стену. Светляк, упорхнувший дальше по проходу, виновато вернулся назад и осветил разницу в высоте между переходом одного коридора в другой.
– Испугались? – спросил наагасах, встревоженно принюхиваясь к сжавшейся в его руках девушке.
– Я не… Вы ушиблись? – Лаодония вскинулась и зашарила по широкой спине ладонями, ощупывая её и смахивая каменную крошку.
– Не сильно. Ничего страшного не произошло.
– Х-хорошо, – всё же малость испуганная девушка сжала в ладонях длинную чёрную косу, будто искала в ней успокоение, и сама начала всматриваться вниз.
– Рядом со мной вам нечего бояться, – Шаш продолжил путь. – Поверьте, я прекрасный садовник, цветы в моих руках не гибнут.
Лаодония сперва не поняла, о чём он, а потом ярко вспыхнула.
– А у вас, видимо, большой опыт садоводства, – раздражённо пробормотала она.
– Ничуть. Заботу о таком редком цветке беру на себя впервые.
– Тогда вы излишне самоуверенны.
– Какая из вас милая ворчунья получается, – тихо рассмеялся мужчина. – Так, осторожно, низкий потолок.
– И как долго нам ещё идти?
– Уже почти пришли.
Наагасах действительно опустил её на пол почти сразу и начал что-то делать со стеной в темноте. Беспутный светляк носился из стороны в сторону и совсем не помогал. Лаодонии хотелось прихлопнуть его, как надоедливую мошку. Поэтому, когда наагасах щёлкнул пальцами, чтобы затушить его, она даже вздохнула с облегчением. И почти не возмутился наглости нага, который безцеремонно, словно право имел, сгрёб её в охапку и вытащил наружу, в тепло летней звёздной ночи.
После влажного холода подземелья ночная прохлада казалось нежной и ласковой, а запахи упоительными. Шаш не торопил девушку, позволяя той всласть надышаться и насмотреться на яркие пятна звёзд и горячие очертания светил. Со всех сторон доносился стрекот сверчков, из дальней части парка с ветром прилетали отзвуки лягушачьего хора. Со всем рядом на стене перекликались сменяющиеся часовые и слышалось тихое хлопанье – полотно флага полоскалось на шпиле.
Лаодонию неторопливо охватывал азарт от новой вылазки, и она уже с большим трепетом ожидала, что же будет дальше. Под ложечкой сосало беспокойство за судьбу братьев и семьи, девушка даже пыталась убедить себя, что она сейчас побудет с ушлым соглядатаем и просто выяснит все его намерения. Но юная душа заводила свою песню. Ночь прекрасна, сама природа радуется, и красота вместе со светлым весельем вливается в сердце.
Шашеолошу потянул её за собой в сторону тёмного массива старой Смотровой башни. Она стояла внутри, вне линии стен. Когда те перестраивали, башню было решено оставить, но её уже долгое время не использовали и не обновляли. После того, как кто-то из придворных сломал здесь ногу на лестнице, ходить сюда запретили. Но где наагасах и где запреты?
Несмотря на запрет, дверь в башню заперта не была. А может наагасах сам заранее её отпёр. Внутри пахло пылью и даже в темноте можно было рассмотреть беспорядок, царивший вокруг. Мужчина тут же потянул её к лестнице, и уверенность, с которой он выбирал ступеньки, убедила Лаодонию, что он всё заранее разведал. Уже наверху он опять подхватил её на руки.
– Тут весьма коварные половицы. Мне будет спокойнее, если я сам донесу вас.
– Вы просто хотите подержать меня, – фыркнула Лаодония.
– Вы меня раскусили, – не стал отпираться наг.
К окну он шёл с такой осторожностью, что девушка невольно начала переживать. Ещё и половицы так угрожающе хрустели, что пальцы сами сжимались на плечах мужчины и Лаодония тихо попискивала от страха. И всё же крах их подстерёг! В сажени от цели под ногой наагасаха с трухлявым «пхунь» проломилась доска, а вместе с ней целый пласт пола потянулся вниз. Мужчина едва успел отпрыгнуть к окну, когда прогнившие половицы с грохотом и клубами пыли встретились с полом нижнего этажа. Обомлевшая от ужаса Лаодония перевела взгляд на лицо ничуть не испугавшегося нага.
– А обратно мы как пойдём?!
– Тут ещё целая половина есть, – обезоруживающе улыбнулся Шаш. – И можно спуститься по стене. На крайний случай обратимся за помощью к страже. Устраивайтесь.
Он сам усадил девушку на окно ногами наружу. В темноте высоту было сложно оценить, но Лаодония оценила и судорожно вцепилась в рукав нага. Тому пришлось ненадолго отцепить её, чтобы усесться рядом, и девушка совсем не возражала, когда мужчина прижал её к себе для сохранности.
– Мы же можем упасть! – в Лаодонии одновременно кипели и радостный задор, и страх перед высотой.
– Не можем, – отверг её страхи Шаш и, порывшись в карманах, достал яблоко, которое протянул девушке. – Вместо романтического пикника.
Лаодония неуверенно сжала яблоко в пальчиках и наконец рискнула осмотреться. Рядом с наагасахом уже не так страшила раскинувшаяся внизу высота, да и пышные кроны деревьев не позволяли оценить расстояние до земли, хотя фантазия бодро подбрасывала свои варианты. Но…
Как же красиво здесь было. Ветер приносил запахи со всех сторон. Парк цвёл и благоухал даже в ночное время. Сильнее пахло озёрной водой. Ввысь поднимались все звуки: тихий плеск в парковых прудах, тот самый лягушачий хор, бодрая соловьиная трель, стрекот, смех и шутки часовых. Накрыло умиротворение перед светлостью радостной летней ночи. Темнота сейчас не пугала, а скрывала в себе загадочную красоту, которая была
