Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко
– Доброго утра, наагасах, – отозвалась императрица. – Мы вышли пораньше, чтобы подышать воздухом. Погода сегодня замечательная, но, чувствую, к полудню разыграется ужасающая жара. Присаживайтесь. Лаодония, ты не хочешь поприветствовать нашего гостя?
– Доброе утро, – пробурчала та, не поднимая глаз.
Императрица отметила странное поведение дочери, которая умоляла позволить ей общаться с нагом, а сейчас и смотреть на него не хотела. Наагасах, в отличие от принцессы, лучился радостью и смотрел на принцессу с такой улыбкой, будто всю ночь томился без сна в ожидании встречи. Обладающая пронзительным умом Дамадрия заподозрила, что между этими двумя могла быть встреча, о которой ей ничего неизвестно.
– Между вами что-то произошло? – прямо спросила она.
– Нет, – Лаодония опередила Шаша. Но ответила таким мрачным тоном, что никто ей не поверил. – Просто наагасах мне больше котом нравится.
– У её высочества плохое настроение? – наагасах взглянул на неё с нежной заботой, и девушка совсем уж сердито на него посмотрела и поджала губы.
Мог бы и не приходить! Хватило же совести притащиться! Ещё и насмешничает и ничуть не скрывает этого!
На самом деле Шашеолошу не насмехался, но улыбка его ширилась и ширилась. Душа пела какой-то неясный радостный мотивчик, кот внутри мурлыкал в такт, и мужчина находил сердитую принцессу невероятно милой. Этакая злая кошечка, готовая дать когтистой лапкой по морде. Так и хотелось задобрить её, подмять под себя и зализать, чтобы обмякла, расслабилась и лишь обиженно фырчала.
– Спала плохо, – едва разжимая губы процедила Лаодония, – сны дурные снились.
Дамадрия переводила заинтересованный взгляд с дочери на плывущего в улыбке нага и обратно. Определённый интерес со стороны наагасаха она приметила сразу же. Сын наагашейда её не очень устраивал из-за самого наагашейда: пускать того так близко к семье Митрекс ей не хотелось. Но как женщина, любившая когда-то нага, она могла оценить наагасаха. Красивый, с прекрасными манерами, добрый, при этом сильный и влиятельный. Такому не страшно доверить дочь.
Загвоздка была только в его отце.
– Тогда может стоит прогуляться? – приподнял брови Шаш. – Пока свежо.
– Что… – Лаодония едва смогла удержать в себе удивление. Как он вообще смеет приглашать её гулять после своего безобразного поведения?! – У нас завтрак…
– Я распоряжусь, что его подали позже.
Девушка изумлённо уставилась на мать, от которой не ожидала подобного.
– Погуляйте. А мы с Мьеридой, – приподнявшаяся нянечка опустилась на своё место, – пока отдохнём и насладимся утренней тишиной.
Шаш тут же поднялся и подал руку замешкавшейся принцессе. Та ещё раз посмотрела на мать, будто ожидая, что та передумает, и не очень охотно протянула ладонь и позволила нагу помочь себе. Тот галантно отставил в сторону локоть, и её высочеству пришлось принять и его.
Заговорили они только тогда, когда терраса скрылась за кустами. Лаодония хотела вырвать руку, но Шаш успел положить поверх её ладони свою и удержать на месте.
– Чего вы добиваетесь?! – сердито зашипела принцесса.
– Вашего внимания, – честно признался Шашеолошу. – Признаюсь, после прошлой ночи так и не смог уснуть. Вспоминал каждую секунду нашей встречи и с волнением ждал следующей.
– В том же месте?! – ядовито уточнила её высочество и предприняла ещё одну попытку отвоевать собственную руку. Проклятый наг даже не напрягся.
– Я представлял что-то более романтичное, – признался Шаш, – но, если вы хотите, можем встретиться в заброшенной Смотровой башне. Ночью там почти так же страшно, а из-за прогнившего пола даже немного опасно.
Лаодония бросила попытки освободить ладонь и, остановившись и вынудив остановиться нага, прямо спросила:
– Наагасах, чего вы добиваетесь? Знаю, вас интересует, нет ли у нашей семьи каких-то интригующих тайн, которые позволят вашему отцу держать моего брата на коротком поводке. Но, уверяю вас, общение со мной ничего вам не даст.
– Вы говорили это и раньше, но не были противницей нашего общения, – припомнил Шаш.
– Я образумилась! – вскинула подбородок девушка.
– Вы обиделись, – огорчённо вздохнул наг.
– Что… Я?! – Лаодония возмущённо задохнулась.
– Признаюсь, поцеловал я вас не потому, что хотел поцеловать. Но уже целуя вас, я совершенно о том не думал. Я хотел целовать вас и дальше…
– Замолчите! – зашипела вспыхнувшая Лаодония. – Прекратите, не нужно больше говорить.
– Если вас утешит, то я всю ночь не мог спать и томился желанием вернуться и…
– Да умокните вы наконец! – принцесса стукнула его по плечу.
Шаш покорно умолк, но в чёрных глазах плескалось и купалось веселье.
– Как вам нестыдно! – попыталась воззвать к его совести девушка.
– Мне стыдно лишь за то, что я заставил вас думать, что этот поцелуй не был для меня желанным. Вы задели мою душу, госпожа, и ранили сердце.
– Бросьте говорить глупости, – раздражённо попросила Лаодония. – Вы пытаетесь сейчас оправдать собственное бессовестное поведение.
– А разве я единственный, кто повёл себя неподобающе? – с наигранным удивлением вскинул бровь наг.
– Вы хотите обвинить меня?! – изумилась Лаодония. – Ну вы и нагле…
Шаш молча оттянул шейный платок, демонстрируя ужасающих размеров синяк, и девушка, охнув, смущённо и испуганно заморгала.
– В-вы сами виноваты, – пробормотала она.
– Вы мне едва голову не откусили, – укоряюще прицокнул Шаш. – Пришлось соврать, что я подрался с советником Аркшашем. Предупредите его, чтобы он взял вину на себя.
– Тогда мне придётся рассказать ему, как я вам его поставила, – прищурилась принцесса. – Рассказать?
– Решайте сами, – спокойно отозвался наг. – На самом деле, я увидел всё, что хотел.
Лаодония вскинула на него испуганный взгляд. Шаш спокойно посмотрел в ответ.
– Ничего вы не могли узнать, – всё же пришла в себя девушка. – Нам нечего скрывать.
– И всё же теперь, когда между нами не стоит тайна вашей семьи, я хотел бы поухаживать за вами как мужчина, которому вы нравитесь, а не как соглядатай, который через вас пытается добраться до тайны императора.
Принцесса испытующе на него смотрела, пытаясь понять лжёт он или действительно всё знает. Спокойный и уверенный взгляд наагасаха медленно, но неотвратимо склонял её к мысли, что тот всё же не врёт. Вскинулся страх. А что если из-за её глупого милосердия братьев ждут большие неприятности?
– Я не скажу ничего
