Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев - Алексей Александрович Бархатов

В один из дней Масленой недели на волжском берегу собирались добровольцы стенка на стенку. Назначали из своих рядов сотского и десятских, которые должны следить за соблюдением правил. А они были таковы – нельзя драться с закладкой в руке, бить лежачего и «с крыла», то есть сбоку или сзади. Севший на землю боец сдавался, объявлялся пленником. Избранный боевой староста определял и тактику – то ли держать фронт, то ли идти клином, то ли отступать в засаду. Но начинали это великое побоище с каждой стороны вовсе не главные бойцы, не Челубей с Пересветом, а маленькие задиры-подростки. Они устраивали сцеплялку-свалку, затем их сменяли парни постарше, а вот последними вступали в бой признанные сильные бойцы.

Решение об организации обсуждения книги Александрова было принято быстро, и подготовка к нему началась по обычным лекалам. Однако уже первые подготовленные документы вызывали неудовлетворение гибкостью и двусмысленностью формулировок, вялостью выводов. И Кузнецов, и Жданов неоднократно высказывали свои замечания, редактировали тексты, возвращали на доработку. Отсутствие прямой реакции Хозяина, с которым уже успел встретиться и высказать свои оправдания новоявленный академик и лауреат Сталинской премии, отзывалось вязкой медлительностью и нерешительностью аппаратчиков. Первое обсуждение в стенах Института философии на Волхонке закончилось практически безрезультатно.

Оценив соотношение сил в академических кругах (а многие из представителей философского сообщества одновременно являлись партработниками или сотрудниками подведомственных Александрову институтов), Жданов и решил прибегнуть к традиции той самой русской народной забавы – начать с маленького задиры.

Искать долго не пришлось. В среде образованного пролетариата всегда найдется человек, не обнаруживающий жизненно нужного ему содержания в трудах философов. Всем заинтересованным лицам было разослано для информации обращение к Сталину некоего инженера Михалевича:

Уважаемый Иосиф Виссарионович!

Разрешаю себе обратиться к Вам по следующему вопросу. В настоящее время получила широкое распространение книга проф. Александрова Г. Ф. «История 3. Е. философии».

Ввиду большого чина и авторитета автора, а также присуждения ему Сталинской премии – книга не подвергается никакой критике и принимается в широких философских кругах, как абсолютно правильный курс истории философии.

Между тем, по-моему, книга проф. Александрова методологически построена принципиально неверно и поэтому должна перед дальнейшими переизданиями быть подвергнута жесткой большевистской критике.

Не являясь профессиональным философом – по профессии я инженер – все же, ввиду важности вопроса, считаю нужным послать Вам прилагаемые критические замечания по книге проф. Александрова.

А вот замечания эти, по форме и стилю, как и положено, предельно простые, по сути были тщательно подготовлены, безукоризненно точны и злободневны. Об этом Жданов позаботился. Глас авангарда трудящегося класса игнорировать было никак не принято.

Ознакомившись с такими «сигналами снизу», Сталин дал наказ, чтобы дискуссия была совершенно свободной и каждый участник мог говорить все, что считает нужным.

Жданов специально послал Хозяину проект своей речи и, получив его обратно, с удовлетворением заметил по многочисленным правкам полную поддержку. Одна из них так и звучала: «Тов. Александров избрал неправильный путь составления учебника, не опершись на широкий круг знающих людей». Ну а для пущего контроля был специально прислан Поскребышев, в генеральской форме занявший место в президиуме рядом с Кузнецовым и Сусловым.

Жданов понимал, что третьего шанса уже не будет. Поэтому, открывая эту вторую дискуссию, причем уже не в институте, а в зале ЦК, куда были приглашены представители научной общественности и партработники из разных городов страны, он сразу же заявил о необходимости вскрытия недостатков не только в учебнике Александрова, но и на философском фронте в целом.

Говорил, как всегда, горячо и убедительно, энергичными движениями правой руки будто взбивая тесто для последующей выпечки нужного решения: «Как сообщили на днях “Известия”, в журнале “Тан модерн”, редактируемом экзистенциалистом Сартром, превозносится как некое новое откровение книга уголовного писателя Жана Женэ “Дневник вора”, которая открывается словами: “Предательство, воровство и гомосексуализм – таковы будут основные мои темы. Существует органическая связь между моей тягой к предательству, воровским занятиям и моими любовными похождениями”. Автор, видимо, знает свое дело. Пьесы этого Жана Женэ широковещательно ставятся на парижских сценах, а самого Жана Женэ усиленно зазывают в Америку. Таково “последнее слово” буржуазной философии!»

Судя по аплодисментам, одобрительным возгласам, выражениям лиц, формулировки и акценты сработали. Многие выступившие вслед оценили и свободу рассуждения, и уверенность в оперировании материалом, и глубину поставленных партией задач.

Жданову даже вспомнилось его выступление почти десятилетней давности на последнем партийном съезде, когда он говорил об отрицательных сторонах массовых чисток, о том, что их кампанейский характер влечет за собой много ошибок, что враждебные элементы, пробившиеся в партию, использовали чистки для травли и избиения честных работников.

Генерал-лейтенант Л.А. Говоров и А.А. Жданов изучают карту Ленинградского фронта. 1942.

[РГАСПИ. Ф. 77. Оп.1.Д. 1008. Л. 149]

Он еще тогда привел пример какого-то Алексеева из Красноярского края, заведовавшего районным партийным кабинетом и составлявшего списки коммунистов с пометками: «большой враг», «малый враг», «вражок», «вражонок». Андрей Александрович сравнил этого бдительного клеветника с гоголевским Собакевичем: «Весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья». Зал аплодировал и хохотал. А он через паузу продолжал: «Очевидно, праправнуки Собакевича дожили и до наших времен, кое-где даже пробрались в партию. Надо взять метлу покрепче и вымести из нашего партийного дома подобный мусор!» Зал отвечал бурными аплодисментами, как и сегодня.

Далее все собрание Жданов просидел в безмолвном спокойствии, то благодушно подперев щеку левой рукой, то опираясь на стол обоими локтями, вскидывая глаза на излишне ярых ораторов, приподнимая бровь и неторопливо разглаживая большим пальцем свои черные усики.

Александров и тут схитрил – ни с кем не спорил, тем более со Ждановым, выбрал тактику в очередной раз покаяться и признать ошибки, в привычной уверенности, что на этом публичном товарищеском аутодафе для него все и закончится.

«Нет, не закончится!» – тогда же решил про себя Жданов. И сейчас, в вечернем саду, чуть пригубив бокал вина и закурив папиросу, он еще раз пристально взглянул на своего гостя и начал разговор:

– Ну как, Алексей, думаю, ты уже имел все возможности почувствовать на своей шкуре разницу между Ленинградом и Москвой? Там все свои были. Если и ошибешься, поймут, помогут друг другу. А здесь вот далеко не все свои… Пока во всяком случае. Я на днях в разговоре с Хозяином заметил, что мы, вопреки уставу,