Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев - Алексей Александрович Бархатов

Его сменил Жуков, командующий энергичный, толковый и очень жесткий, начавший с приказа объявить всему командному, политическому и рядовому составу, оборонявшему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу, к расстрелу приговаривались и сдавшиеся в плен, кроме того, семьи тех, кто сдался в плен, следовало разыскать и расстрелять. Едва удалось уговорить нового командующего чуть смягчить текст. Но вскоре Жукова вновь вернули под Москву, где Буденный никак не мог удержать наступление врага.

Тогда впервые Кузнецов столкнулся и с Маленковым, присланным на укрепление партийного руководства, но на деле стремившимся отстранить всех и вся, дабы полностью взять власть в свои руки. Будто решительные административные меры могли восполнить нехватку боеприпасов и продуктов. И с Меркуловым, направленным проконтролировать минирование порта, мостов, заводов.

Алексей, двужильный и бессонный, крутился по городу, появлялся то там, то здесь, энергично налаживая дело, горячо вдохновляя бойцов и безжалостно карая паникеров и бездельников.

Жданов видел это, ценил, приводил в пример другим. И все-таки, чего скрывать, его самолюбие кольнула присланная в окруженный город Сталиным Кузнецову пачка любимых папирос вождя «Герцеговина Флор» с собственноручной запиской: «Алексей, вся надежда на тебя, родина тебя не забудет!» Такой наградой похвастаться едва ли сможет кто-то еще.

Да, конечно, и награда эта была вполне заслужена. И Кузнецов всегда добросовестно и неистово работал на него, Жданова. Еще со времен райкома. И претензий к нему никогда не было.

Впрочем, Москва людей меняет, а Кремль тем более. «И если что, меняет одного на другого», – внутренне улыбнулся пришедшему каламбуру Жданов. Ленинградские товарищи подчас сетуют на переехавшего в столицу Кузнецова за его жесткую и ревнивую опеку даже по мелочным вопросам.

Хозяин как-то, по обычаю самостоятельно готовя домашнее вино на Кунцевской даче, заметил следившему за процессом Жданову, что и кадры, как молодое вино, надо обязательно несколько раз фильтровать, чтобы горечь и гниль не заводились, отстаивать и уже созревшее переливать в новую посуду.

Что он и делал довольно регулярно – переводил людей на другую работу, сажал на их место новых, а затем порой возвращал. Вот еще вчера по-женски гладенький, лоснящийся, с локоном на лбу, самоуверенный и неторопливый Маленков умудрялся строить козни и Жданову, и Кузнецову, и другим ленинградцам, пытался еще до войны переманить на свою сторону руководителя Госплана ленинградца Вознесенского, а когда не получилось, начал вредить ему, отклонил предложение об избрании членом политбюро.

А ныне где он, всемогущий аппаратный гений Маленков? Ушел в тень. Занимается будущими ракетами и другими народнохозяйственными проблемами. И его сторонники тут же приутихли, съежились.

На первом же после переезда совещании в Управлении пропаганды и агитации ЦК Жданов, ставший к тому же председателем Совета Союза Верховного Совета, резко высказался о работе партийных и советских органов с населением: «Некоторые наши райкомы и райисполкомы с большим удовольствием прекратили это дело, для них это обуза. А как смотрит на это дело сам избиратель?.. По-моему, избиратель смотрит так, что, когда мы были нужны вам, когда нужны были наши голоса, вы занимались нами, а как только мы за вас проголосовали, вы о нас забыли до следующих выборов». От «маленковцев» подобного слышать не приходилось. А Вознесенского весной Жданов таки провел в политбюро. Это была реальная победа.

Но все же забыть, как год назад Маленков тихой сапой, руками своего подручного, заведующего Управлением пропаганды и агитации Александрова, подставил их всех с журналами «Звезда» и «Ленинград», Андрей Александрович никак не мог. Такое не прощается.

Да, были, причем весьма справедливые, претензии к художественному уровню отдельных опубликованных там произведений, к примеру, «Дороге времени» Ягдфельда, «Лебединому озеру» Штейна. Ну и что? Как водится, попеняли бы редакторам, сменили кого-нибудь в редколлегии, дали сроки на исправление.

Ан нет – Маленкову с компанией надо было обязательно политику сюда притянуть, идейность, настрогать цитат, обнаружить вредные и чуждые веяния, низкопоклонство перед буржуазной культурой Запада, а тогда уж обвинить в ошибочной работе обком и горком, соответствующим образом настроить Хозяина, как известно, ревностно относящегося к литературе и идейному воспитанию молодежи.

Под кого копали на самом деле, было достаточно понятно. Просто очередной повод ослабить нараставшее влияние выходцев из Ленинграда нашли. Мол, колыбель революции, говорите? Колыбель партийных кадров? Ну, мы эту колыбель уже не раз по-отечески раскачивали, пора и снова качнуть.

А. А. Жданов. 1943. [РГАСПИ. Ф. 77. Оп.1. Д. 1008. Л. 104]

Когда Жданов узнал о втихую раскручивающемся деле, оно уже дошло до Хозяина. Сюда приплели и то, что выступление Анны Ахматовой в Колонном зале народ слушал стоя, и то, что Жданов заботился о ней в эвакуации, и антипартийные мотивы у отставного штабс-капитана Михаила Зощенко. Жданову уже ничего не оставалось, как попытаться перехватить инициативу, в силу своей должности взять на себя подготовку итогового документа ЦК и даже вписать в него поручение самому себе поехать в командировку в Ленинград «для разъяснения настоящего Постановления».

А разъяснять-то было и что, и кому. Предотвратить ликвидацию одного из журналов он уже не смог, как не смог и смягчить строки о выговоре второму секретарю Капустину, снятии с работы секретаря по пропаганде Широкова, возложении партруководства журналом «Звезда» на Ленинградский обком с обязательством лично первому секретарю Попкову принять меры по улучшению журнала и усилению идейно-политической работы среди писателей Ленинграда. Тут уж деваться было некуда. Окончательный текст постановления редактировал сам Сталин. Своим традиционным синим карандашом.

И тогда «маленковцы» в тиши своих кабинетов праздновали победу. А как же! Заставили сталинского любимца, «интеллигента» Жданова не только играть унизительную роль, выступить против своих ленинградцев, против писателей, в среде которых тоже прежде считался своим, как организатор их первого съезда, как заботливый покровитель.

Время первой расплаты наступило быстро. Александров ведь был не просто ответственным и опытным сотрудником ЦК, но и ученым-философом, а после выпуска год назад книги «История западноевропейской философии» стал даже академиком. Мнения об этом труде в научной среде были разные, но критиковать Александрова побаивались. Некоторые из прежних его оппонентов не только лишились работы, но и отправились в места не столь отдаленные. Причем порой прямо с фронта. А философ-пропагандист Александров отсиделся в тылу.

Жданов решил начать вовсе не с именитых ученых. В юности в Твери, куда после смерти отца они переехали из Мариуполя,