Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко
Она схватила мужчину за руку и потянула его к окну.
– Вы ещё придёте? – с надеждой спросила Лаодония.
– Бесстыдница! – возмутилась няня.
А наагасах только улыбнулся и выскользнул наружу.
Нянечка тоже высунулась, придирчиво осмотрела кусты под окнами и вызывающе громко захлопнула створку.
– Настоящий мужчина! – то ли недовольно, то ли восхищённо выдохнула она.
***
Меньше всего разбуженный стуком Аркшаш ожидал увидеть на пороге своих апартаментов императрицу Дамадрию. Даже решил, что на самом деле не проснулся и видит сон.
– Мама? – неуверенно протянул советник, и женщина, улыбнувшись, погладила его по щеке.
– Доброй ночи, Аркшаш.
Мысли о сне вылетели из головы, и мужчина яростно потёр глаза. Не дожидаясь приглашения, императрица сама прошла мимо него в гостиную и с комфортом устроилась в кресле, вытягивая затёкшие от долгой дороги ноги.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Аркшаш, усаживаясь напротив.
Запоздало сообразив, что он вообще-то в одних портках, мужчина подтянул одну из диванных подушек и обнял её.
– Нет. Меня просто обеспокоили твои письмо о наагасахе Шашеолошу, – Дамадрия нахмурилась. – Ашшидаш и Ссейшес всё ещё слишком беспечны, а на твоих плечах и так целая империя.
– Я контролирую…
– Наагасах Шашеолошу известен своими способностями ходит по теням, – перебила Аркшаша императрица. – Он и его отец не раз пытались влезть в наши дела. Наше положение и положение всей империи очень шаткое. Шанса на ошибку не имеем. Один просчёт – и ни нас, ни империи не станет. Для Ашшидаша и Ссейшеса всё это пока игрушки. Ты прекрасно справляешься, но у тебя и без того много обязанностей. Занимайся гостями и государственными делами. А я в кои-то веки побуду матерью и прослежу за этими дуралеями.
– Буду рад, – искренне выдохнул Аркшаш, сразу почувствовав, как полегчал груз ответственности. – Вам они не посмеют перечить. А я тогда смогу вплотную заняться… – советник сбился. Сразу налетели мысли, чем бы он мог заняться, будь у него больше времени. Усталость отступила, загорелась жажда деятельности. – Приезд повелителей Давридании открывает множество возможностей, для короны будет полезно ими воспользоваться.
– Никогда в тебе не сомневалась, – императрица тепло улыбнулась ему. – Ты хорошо усвоил все знания и опыт, которые я тебе передала. Мне не суждено будет это увидеть, но, надеюсь, в будущем Давридания будет процветать в ваших руках.
Она не стала упоминать о мудрости своего старшего сына, которая позволяет ему смотреть на власть без иллюзий и не желать владеть ею полностью. Аркшаш никогда не хотел быть во главе империи, видя на её собственном примере, что каждодневная борьба за влияние не приносит счастья. Важным для него была только их небольшая семья. В то время, когда Дамадрия железной рукой держала власть и отдавала все силы и время империи, он заботился о братьях. И теперь для него всегда на первом месте семья.
– Я возложила на твои плечи тяжёлую ношу, – императрица виновато улыбнулась. – И умру раньше, чем эту ношу с тобой смогут разделить. Прости меня. Я сделала тебя своим сыном в угоду своим личным устремлениям, но ты стал действительно моим сыном. И мне безумно жаль, что когда-нибудь я оставлю тебя одного справляться со всем.
– Не переживайте, мама, – Аркшаш подался вперёд и накрыл сухую ладонь императрицы своей горячей рукой. – Они быстро вырастут.
– У моих детей почти нет детства, – грустно улыбнулась Дамадрия. – Порой я думаю: стоила ли власть всех этих усилий и жертв? Я смогла вырастить только Лаодонию. Ашшидаш и Ссейшес больше боятся меня, чем любят. Матерью для них стал ты, – с её губ сорвался смешок.
– Они тоже вас любят, – уверил её Аркшаш. – У этих поганцев просто возраст такой. Вы боролись не за власть, а за мир и стабильность в стране…
– Нет, нет и нет, – закачала головой Дамадрия. – Я была юной девчонкой и больше горела желанием отомстить за смерть возлюбленного и доказать всем, что чего-то стою. Осознание, что трон – это не то, чего я хотела, пришло позже. Собственно тогда, когда я встретила тебя, – голубые глаза затуманили воспоминания.
– Ваше величество, – советник Ко̀сий склонился перед императрицей, которая почтила присутствием подземные казематы. – Мы пока проводим дознание, не думаю, что вам стоит присутствовать при допросе…
– Я сама о себе подумаю, – холодно оборвала его Дамадрия. Видом пыток её уже не напугаешь.
Она скользнула беглым взглядом по решёткам узилищ, всматриваясь в перепуганные лица заговорщиков, и задержалась на перемазанной мордашке мальчишки лет двенадцати. Страшно оборванный он сильно выделялся среди заговорщиков не только возрастом, но и одеждой.
– А это кто? – Дамадрия смерила взором мальчика с головы до ног.
Светлые глаза смотрели на неё одновременно с ужасом и ненавистью.
– Уличный попрошайка, – услужливо ответил советник Косий. – Его использовали как посыльного. Начинающий мятежник, – бросил мужчина презрительно. – Такие дети как он быстро начинают вести вольную жизнь. Родителям до них дела нет, – Дамадрия вздрогнула, будто это её обвинили, – вот и растут преступники. Ничего, эту заразу мы на корню перешибём.
– Выведи его ко мне, – императрица проигнорировала последние слова советника и отдала приказал стражнику.
Тот растерянно посмотрел на господина Косия, но поторопился открыть решётку и выволочь пацана в коридор. Тот сопротивлялся изо всех сил, отчаянно кусал губы, но о снисхождении не молил. Под удивлённым взглядом советника её величество сцапала юного мятежника за руку и потащила за собой, передумав присутствовать на допросе.
В голове зрел отчаянный, пока ещё неясный план.
Выйдя из подземелий, Дамадрия тут же столкнулась с многочисленными взглядами придворных, которые удивлённо смотрели на грязного оборвыша. Тот уже не сопротивлялся, только украдкой вытирал рукой сопливившийся нос и слезящиеся глаза. Императрица дотащила его до своего кабинета, выгнала из приёмной помощника и, подступив ближе, склонилась над перепуганным ребёнком, требовательно всматриваясь в его лицо.
Хорошее лицо. Правильные черты, высокий лоб – можно надеяться, что мальчик неглуп, – живые испуганные глаза, выражение которых менялось ежесекундно: вероятно, ребёнок обладал живым воображением и хорошо мыслил, отчего его теперь бросало от одной эмоции к другой. Волосы светлые, глаза серые, внешность незаурядная, может даже сойти за благородного.
– Представься, – потребовала Дамадрия.
Губы пацана отчаянно задрожали.
– М-мин.
– Откуда ты?
