Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко
Шашеолошу досадливо прикусил губу.
– Папа, ты действительно не о том подумал.
– Только не держи птичку долго. Лучше выпустить, пока она маленькая, нежная, ласковая… Да, Тейс, – Дейши хитро посмотрел на жену. – А то как сцапает когтищами…
Вместо того, чтобы одарить мужа укоряющим взглядом, мол, не доводи ребёнка, Дариласа задумчиво глядела на сына.
– Мама, неужели и ты тоже?! – поражённый Шаш слегка повысил голос и разбудил Ссадаши.
Тот встрепенулся, обвёл присутствующих злым взором невыспавшегося нага, но, увидев наагасаха, расплылся в улыбке и проворковал:
– Нагулялся? Понравился праздник?
– Откуда… – начал было Шаш, но тут же сообразил и вопросительно посмотрел на мать.
Та не смутилась.
– Не один ты захотел сходить на праздник, – ответил за неё Дейш.
– Мы столкнулись с вами совершенно случайно, – дядя улыбался так, что верить ему не хотелось. – Вы так миленько смотрелись. Котик Шаш и котёночек.
Шашеолошу едва ли не на месте подбросило из-за вскинувшегося внутри кота. Слова дяди подтолкнули его вообразить Лаодонию как маленького золотистого котёнка, и ассоциация вышла столь яркой, что кот мигом вспомнил, что он ещё не гулял, лапы не разминал, когти не точил. Прикрыв глаза, Шаш попытался успокоить зверя, но неугомонный дядя продолжил:
– Мы столкнулись с вами, как раз когда ты её дочерью назвал. Она так горько плакала у тебя на руках, так испугалась, маленькая…
Зверь вновь отпихнул сознание Шаша в сторону, и мужчина, окинув присутствующих диковатым взглядом, высунул длинный язык и мазнул им по щеке, облизывая невидимые усы. Хитро прищурившийся Ссадаши искусительно нашептывал дальше:
– Женщины в столь юном возрасте очень впечатлительны. Наверняка уже в своей постели она вспомнила нападение и опять плакала. Свернулась тёплым клубочком под одеялом и всхлипывала, утирая пальчиками мокрые щёки.
«Кот» негодующе оскалился, но тут его всё же сместил Шаш, и разъярённое шипение досталось ухмыляющемуся дяде. Взвинченный из-за зверя, наг вскочил и выполз за дверь, даже не попрощавшись. Тейс с укором посмотрела на друга, но тот ничуть не раскаивался и продолжал лениво потягиваться на подушках. Дейш к игре на нервах сына отнёсся вполне благодушно.
– Нет, сиди, – он хвостом сдёрнул вниз вставшую жену. – На ночь меня оставила, так что в это утро ты вся моя!
Волнующаяся за сына Тейс обеспокоенно посмотрела на дверь. Если Шаш был очень воспитанным и вежливым, благородным и галантным, то кот у него отличался вредноватым нравом.
Как подтверждение её мыслям, из коридора донёсся грозный рык и звук вынесенного мощным телом стекла. По лицу Ссадаши расползлась довольная улыбка.
– Тёмные, – скривился Дейш, поднимаясь. – Только скандала с императорской семейкой не хватало! Какого Тёмного ты его дразнил? Ползи теперь и успокаивай.
– Шам ушпокоитша, – позёвывая отозвался Ссадаши. – Котёночка своего найдёт и успокоится.
Дейш выругался и, решив, что и так дал сыну приличную фору, стремительно пополз на выход.
***
Несмотря на ночное приключение, Лаодония вскочила ранним утром. Как можно спать, когда время пребывания гостей во дворце ограничено, а значит и возможность урвать развлечение тоже? Отоспится, когда жизнь станет скучнее.
– Матушка ваша хотела вместе на прогулку пойти, – попеняла ей на нетерпеливость нянечка.
– Когда она проснётся, сходим ещё раз. Я и одна могу пойти.
– Вот ещё! Не тогда, когда в сад пробираются всякие господа. Это будет просто неприлично, если они застанут вас в одиночестве!
– Их не так много, чтобы называть их «они».
Сад встретил их утренней прохладой, насыщенным ароматом распустившихся роз и халезских вьюнов и звонким птичьим пением. К удивлению Лаодонии, по тропкам неспешно прогуливался господин Унер. Выглядел он свежо и бодро, не скажешь, что ночью весело проводил время, и, озабоченно хмурясь, беззвучно шевелил губами, словно разговаривая с собой или репетируя речь.
– Ваше высочество? – мужчина удивлённо распахнул глаза, видимо не ожидая увидеть её так рано.
– Господин Унер, – принцесса изящно склонила подбородок, приветствуя его, – вы сегодня так рано. Что-то случилось?
Подмывало спросить, хорошо ли он погулял, поделиться своими впечатлениями от праздника, но тогда пришлось бы выдать себя, а господин Унер наверняка доложит Аркшашу. Нет, тогда у наагасаха будут проблемы, и он больше к ней не придёт.
– О, нет, – мужчина рассеяно улыбнулся и как-то странно посмотрел на неё, будто ожидал чего-то. – Я плохо спал… тревожные сны мучили… решил прогуляться. Похоже, сегодня я первый ваш гость.
Он переживает, что наагасах может вновь пробраться к ней и рассказать, что видел его в городе? Лаодония едва удержала ехидную улыбку.
– Увы, кроме вас у меня почти никого не бывает, – печально протянула принцесса. – Нет, ваше общество очень мне приятно! Но мне хотелось бы быть больше вовлечённой в жизнь дворца.
– Поверьте, здесь мало интересного, – облегчённо выдохнул господин Унер. – Но много неприятного. Обитатели дворца любят сочинять слухи. Даже про меня ходят…
– Правда? И о чём говорят?
– О таком неприятно рассказывать, – поморщился мужчина. – Не будем омрачать прекрасное утро сплетнями и…
Он не договорил. Его прервал крик часового на стене:
– Кот лезет в сад принцессы!
– Не стрелять!
– Но он лезет!!!
– Сказано: не стрелять!
– О чём они… – Унер с недоумением осмотрелся и застыл, увидев, как в край стены вцепилась когтями мощная чёрная лапа. Рот его изумлённо распахнулся, когда в зоне видимости появилась крупная кошачья голова, а глаза расширились, стоило коту полностью взобраться наверх.
– Принцесса, уходите! – закричала стража.
– Что ты её пугаешь?! Ваше высочество, он вам не навредит. Но лучше уйти во дворец.
Зачарованно смотря на скального кота, Лаодония спиной отшатнулась в указанном направлении, но пойти дальше не смогла. Продолжила оторопело глядеть на зверя, хотя нянечка дёргала её за руку и едва не плакала.
– Как не стрелять, если он к её высочеству лезет?! Зверьё же…
– Да оборотень это! Змеиный сынок. Он каждое утро по парку гуляет. Нежели не видел?
Вниз громадная животина спрыгнула, не посмотрев на высоту. Только земля под лапами дрогнула.
– Господин, – Унер отважно заступил оборотню дорогу, – вам стоит уйти и не смущать её высочество…
Его прервал утробный рык, исторгнутый из задрожавшей груди. Липкая жуть расползлась по членам, и нянечка перестала тянуть Лаодонию, в бессилии усевшись прямо на мощёную дорожку. Сердце в груди забухало так, словно Лаодония змею увидела
