Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский

Идиот!

Я веду себя как какой-то идиот, который впервые увидел собаку в деревне и командует: «Ищи!» А чему его учили? Ловить болотных тварей. Жрать их. Уж явно не работать ищейкой.

— Похоже, Гай не понимает, чего ты от него хочешь, — констатировал Степан, наблюдая за нашей немой сценой.

— Мда… — пробормотал я себе под нос, уставившись в окно.

— Так чего тогда делать-то будем?

— Поехали всё-таки к Окорокову, может, к тому моменту дела о пропаже детей будут уже у него, и я посмотрю.

Степан одобрительно кивнул, разгоняя машину. Гай высунул голову в окно и жадно втягивал воздух, его уши забавно трепетали на ветру.

Мы уже приближались к центру, и вдруг Гай резко насторожился. Низкий грудной рык вырвался из его глотки. Шерсть на загривке встала дыбом. Пёс упирался передними лапами в дверь, словно пытаясь открыть её.

— Степан, стой! Смотри!

Старик резко затормозил, едва не врезавшись.

— Чует. Чует что-то, — произнёс он с нескрываемым удовлетворением.

— А что здесь? — я выглянул в окно.

Рядом было ярко украшенное здание. Оттуда доносились звуки музыки и смеха.

Степан обернулся ко мне, и на его лице отразилось удивление.

— Барон, да это же ресторан «Сапфир».

Мы вышли. Я снова дал Гаю понюхать платок. На этот раз пёс не просто тыкался носом. Он уверенно повёл нас прямо к парадному входу ресторана.

Попытка войти внутрь с таким спутником вызвала предсказуемую реакцию. Два массивных охранника в ливреях мгновенно преградили путь.

— С собаками нельзя, господа. А уж с таким и подавно, — буркнул один, с явным отвращением глядя на Гая. — Это запрещённая порода. Сейчас стражу вызову. Уходите.

— Я всего лишь хотел перекусить, — махнул рукой, делая безразличное лицо. — Ну ладно. Степан, подожди меня в машине. Сейчас кофе возьму и приду.

Охранники нехотя расступились. Я вошёл в роскошный зал, пахнущий дорогими сигарами и коньяком. К моему столику немедленно подошёл молодой официант с натянутой улыбкой.

— Чего изволите?

Я заказал кофе, а затем небрежно спросил, кладя на стол серебряную монету:

— Слушайте, вы тут одного парнишку не видели? Лет десяти, в очках, серьёзный такой, — описал Витю Самарского.

Официант покачал головой, его лицо ничего не выражало.

— А девчонку? Лет семи-восьми, белокурая, в простом платьице. Раньше травки продавала на рынке. Может, кто-то её приводил сюда?

И тут я краем глаза заметил, как изменилось лицо официанта. Он насторожился, глаза метнулись к чёрной неприметной двери в глубине зала.

— Н-нет… никого такого не видел… — пробормотал он, — сейчас принесу ваш кофе.

Официант отошёл, не прикоснувшись к серебряному рублю. Странно, обычно деньги берут и за меньшее. Обратил внимание, как он перекинулся парой слов с коллегой, указывая на меня, а потом пулей вылетел в чёрную дверь.

Бинго! Похоже, он знает Алёнку. Иначе чего так пугаться?

Я сделал вид, что меня всё устраивает, тут же расплатился и резко направился к выходу.

— Степан! — подбежал я к экипажу. — Ты видел парня, который выскочил через чёрный вход?

— Так точно. Парень лет двадцати, шустрый. Выбежал как ошпаренный и туда, за угол.

Я схватил поводок Гая.

— Идём. Гай, след!

На этот раз пёс словно понял, что от него хотят. Он фыркнул, потянул воздух и рванул вперёд.

Мы бежали за официантом, петляя по задворкам, по узким, пахнущим помоями переулкам, всё дальше и дальше от парадного центра Архангельска.

Вскоре мы оказались в одном из спальных районов, где каменная кладка сменялась покосившимися деревянными бараками, а заасфальтированную дорогу разъели ямы и грязь.

Гай остановился перед мрачным двухэтажным домом, фасад которого осыпался, словно от проказы.

Дом был большой, некогда, видимо, принадлежавший зажиточному купцу, но теперь явно пришедший в упадок. Огорожен высоким глухим забором из потемневшего от времени дерева.

— Вот он, — выдохнул я, прижимаясь спиной к стене соседнего сарая. — Нюх у тебя, Гай, отменный.

Мы догнали официанта, он как раз зашёл в этот большой дом.

Степан, не сводя глаз с дома, мрачно поджал губы, легонько постукивая тростью по асфальту.

— Дом-то с виду простой, но защита на этом заборе стоит… ого-го. Никто не пройдёт бесследно. Чую, как магия сочится. Опасаются, — прошептал Степан. — Значит, есть чего бояться. Соваться напрямик — самоубийство. Неизвестно, сколько человек внутри.

— Значит, будем наблюдать. И ждать своего часа.

Мы замерли в тени напротив этого мрачного дома. Гай, припав к земле, издавал тихое рычание, не сводя глаз с входной двери.

Минут через десять створка ворот вновь приоткрылась, и официант, уже без ливреи, в простом потрёпанном кафтане, выскользнул наружу. Он ещё раз огляделся и почти бегом пустился в сторону центра.

— Степан, — тихо сказал я. — Нужно прощупать почву. Постучись, притворись местным. Скажи, что слышал детский плач. Посмотри, кто откроет и что внутри. Я подойду ближе под маскировкой и попробую заглянуть в окна.

Старик молча кивнул, отложил трость и, сгорбившись, сделав свою походку более старческой, зашёл с другого переулка, как будто возвращался домой. Я же, дождавшись, когда он поравняется с домом, вызвал в памяти рунную последовательность невидимости.

Я не стал абсолютно невидимым, но превратился в малозаметное пятно, сливающееся с грязной стеной сарая, и бесшумно подобрался почти вплотную к дому, готовясь заглянуть внутрь.

Степан постучал в дверь. Послышались шаги. Дверь приоткрылась нешироко, и в щели показалась женщина в простом сером платье, с платком, низко надвинутым на лоб. Рукава платья были неестественно длинными, свисая и прикрывая не только запястья, но и пальцы. Поза была настороженной, голова чуть втянута в плечи, взгляд бегал по улице, но меня, притаившегося в двух шагах, она не заметила.

И тут меня будто током ударило. Поза. Этот бегающий взгляд.

— Извините за беспокойство, — дрожащим старческим голосом начал Степан. — Вы тут не слышали детских криков? Моя внучка говорит, что с этой стороны плач доносился, вот и беспокоится.

— Ах, милый человек, не слышали, — голос у женщины был притворно-сладким. — Мы тут с мужем живём. Без детей. У нас их нет. Должно быть, вашей внучке померещилось.

Я вглядывался в её лицо, в часть щеки, не скрытую платком, в разрез глаз. Это была Лиска.

Так вот где ты прячешься, змея!

После провала с моим