Нашу маму раздраконили - Валентина Анатольевна Филипенко

Наш дракон, устав в бешенстве мотать головой и расплёвывать повсюду облака пыли и огня, наконец стих. Смирился и летел прямо, иногда ловя поток ветра и широко-широко расправляя крылья, как самолёт. И злобно рычал, на драконьем языке явно посылая нас то ли в школу в воскресенье, то ли ещё куда-нибудь. Агата, тоже утихнув и освоившись с ролью дракононаездницы, не снимала ладоней с маминых огромных — и даже очень красивых — глаз. Но снова взялась за своё. Извернувшись, она как-то смогла зашипеть мне в ухо:

— Хорошо я придумала, да? Разозлить маму, а потом раз — и вот так на ней полететь к бабушке!

Ветер вырывал слова из её рта и уносил их, к счастью, подальше от драконьих ушей. Слышал хвалебные откровения Агаты только я. И я смеялся. Ведь это я придумал… Правда, я сперва сделал, а потом уже придумал лететь на маме, глотая сопли и протирая слезящиеся глаза.

Под нами мелькал сизый заснеженный город. Вдоль аллей и дорог горели золотыми каплями фонари. В пробках плыли машины, зелёными лужицами растекались ёлочные базары и парки. Зеркалом сияли парковки в искрах огней. И будто ёлки, торчали из Москвы сталинские высотки. А небоскрёбы походили на стремянки, увешанные лампочками и гирляндами. Дух захватывало от этой картины и высоты! И было весьма холодно.

— Са-хм-п-ж-к! — вдруг крикнула Агата, но ветер разорвал слово на кусочки.

Не получив от меня ответа, сестра ткнула пальцем в сквер, завидневшийся прямо по курсу, — сквер у бабушкиного дома. И открыла маме обзор на одну сторону…

Чего делать, кхм-кхм, не стоило. И вот почему: признав район даже одним замацанным дочкиными пальцами глазом, мать мотнула головой, загудела и заклокотала огнём и пеплом так, что мы чуть не свалились с её шеи. Кажется, я даже расслышал её драконьи слова. Она говорила что-то типа: «Куда вы меня притащили? Вы что, с ума сошли? Только бабушки мне не хватало!»

А мы не сошли с ума — мы просто не знали, что нам делать с раздраконенной мамой.

Агата тем временем справилась с пультом управления, то есть снова закрыла дракону глаз, и сладко вздохнула. Я почувствовал, как в животе у неё заурчало.

— Ку-у-ушать хочется! — пропищала она сквозь ветер.

Я ответил бы ей, что правильно говорить «есть», а не «кушать», но… Но тут нас, словно самолёт в зоне турбулентности, изрядно затрясло. Даже захотелось пристегнуться и чтобы стюардесса принесла воду и плед. Я попытался одной рукой прижать к себе сестру, но Агата, зевнув, как ни в чём не бывало придерживала корону. Она пожала плечами: мол, уже догадался обо всём дракон, чего бояться, пусть смотрит. И живот её опять заурчал.

А мне есть не хотелось. Я пытался понять, как и куда припарковать маму, чтобы поскорее оказаться в квартире у бабушки. При такой турбулентности.

Желательно не спалив при этом весь бабушкин дом.

Чешуя управления

Наш дракон от вида родного дома ощетинился, начал широко размахивать крыльями и сопеть. Обычно, когда мама в образе мамы нервничала, она принималась убирать квартиру, мыть посуду и перекладывать вещи с места на место. Тут, видимо, она решила замесить побольше воздуха и перетрясти нас.

Она то снижалась, то набирала высоту, а прямо по курсу у нас был храм (весьма старый), растяжки проводов, стройка с подъёмным краном (тоже увешанным гирляндами) и тот самый сквер с деревьями — очень даже высокими. Поэтому нам стоило бы держать одну скорость и высоту, тем более что бабушка жила на шестом этаже девятиэтажного дома и целиться в балкон нужно было поточнее.

Чешуя уже не помогала справляться с управлением: дракон летел зигзагами и мотал головой в разные стороны. Словно мы катались на американских горках: вверх и вниз, вверх и вниз. Я хватал маму за щёки и уши, сжимал шею и тянул на себя, но без толку. Впереди уже трясся бабушкин дом. Мы же двигались на уровне третьего этажа, а скорость дракон не сбавлял, и ко всему прочему вокруг нас вихрилась метель. Надо было как-то затормозить, но как?

— Агата, надо тормозить! — крикнул я сестре в ухо.

Та закивала и хотела спросить у Викуси, как лучше это сделать, но я запретил ей брать телефон. Прижав сестру к себе посильнее, я глубоко вдохнул и наконец решил прибегнуть к запрещённому приёму. Совсем запрещённому, ужасному. Приёму из мира собак, который… Ох, в общем, я решил потянуть маму за ноздри.

И вот как мне в голову пришла эта «гениальная» идея.

Пару лет назад мы всей семьёй ходили на птичий рынок; правда, мы ехали туда за собакой, но всё пошло не по плану. Рынок был полон птиц, а ещё кроликов, морских свинок, ящериц, котят, черепах и даже пауков. И так как вы уже знаете о коте Гоше, то, вероятно, догадались, что щенка мы в тот день не купили, а взяли котёнка…

«В ноздри! Суй ему пальцы в ноздри!» — кричал заводчик. Он прыгал вокруг мальчика, в рукав куртки которого крепко, хотя не до крови, вцепился малыш питбуль. Щенок болтался на руке, довольно пускал слюни и челюсти разжимать не хотел. Мальчик тоже не особенно возражал против происходящего. Но пальцы в нос собаке всё же запустили — когтистые пальцы мамы мальчика. Питбуль взвизгнул и шмякнулся на землю; мальчик тут же подхватил его на руки, решив никому не отдавать.

Наша мама глянула на это действо, округлив глаза и приподняв брови (не знаю, что её возмутило сильнее: красный маникюр дамочки-мамочки или хватка собаки). А затем направилась к большой клетке с мейн-кунами. Оттуда мы и забрали Гошу.

Ноздри

И вот сейчас, надвигаясь на бабушкин дом, словно «Титаник» на айсберг, я решил воспользоваться старым советом заводчика и попытался засунуть руки (пальцев не хватило бы) дракону в ноздри. Вдруг это заставит его сбавить скорость? Попробовать явно стоило.

Не предупредив Агату, я приступил к исполнению плана. Дыхание дракона было горячим, но не обжигающим — будто ладошки к костру подносишь. Метель залепила мне глаза, так что целился я уже не в конкретный балкон, а просто в дом. И ещё хотелось не разбиться.

— Ага-а-ата! Идём на посадку-у-у! —