Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - Вильгельм фон Штернбург
Вскоре Германия слыла уже первой державой на Европейском континенте, она перегнала французов в мировой торговле и, взирая с завистью на британцев, догоняла их как главных конкурентов в производстве промышленной продукции. Сильно изменился ее облик и как государства. Созданные в ней системы социального обеспечения и народного просвещения вызывали у соседей восхищение, в списке нобелевских лауреатов верхние строчки занимали немецкие натуралисты, сухопутная армия не знала себе равных в Европе — как по численному составу, так и по вооружениям. Росли не только прибыли, но и заработки, правда, в значительно меньшей степени. Германские социал-демократы играли ведущую роль в Социалистическом интернационале. В начале нового века они имели сильнейшую фракцию в рейхстаге, что, однако, никак не отражалось на расстановке классовых сил в стране. В политическом отношении рейх оставался отсталым. Рядовые граждане в большинстве своем не стремились к демократии, и уж тем более не стремились к ней ни кайзер, ни аристократия, ни Генеральный штаб. Это был рейх межвременья, беспокойный и нервный, норовистый в своей внешней политике и совершенно не склонный к реформам внутри страны. Бедность многих стояла рядом с богатством меньшинства, экономическая и технологическая модернизация — рядом с законодательно-политическим поворотом к прошлому.
Люди искусства и свободной мысли видели в политике безобразную суету сует, отворачивались от повседневности, погружались в эстетизм, грезили поздним романтизмом. Их миром были меланхолия Шопенгауэра и переоценка ценностей Ницше, партитуры Вагнера, «национальная» живопись Антона фон Вернера. Не совсем незамеченным, но еще и далеко не оцененным умер в 1898 году Теодор Фонтане, а за семь месяцев до этого, в один из дней холодного февраля, в Аугсбурге родился Бертольт Брехт. В тот же год Макс Либерман основал Берлинский сецессион, а его сподвижник Пауль Кассирер открыл на Николаи-штрассе художественный салон, откуда, после долгих боев с кайзеровскими постулатами по части искусства, начал свое победное шествие по Германии французский импрессионизм. Густава Фрейтага к этому моменту уже три года как не было в живых, но его антисемитский роман «Приход и расход» все еще лежал на ночных столиках любознательных бюргеров.
Новые течения заявляют о себе в музыке и литературе. Арнольд Шёнберг создает в этом году песенные композиции, которые позже назовет опусами номер один и два. Густав Малер, только что занявший пост директора Венской оперы, пишет кантату «Жалобная песнь», а Рихард Штраус присутствует в Кёльне на премьере своей симфонической поэмы «Дон Кихот». 15 мая в Берлине впервые ставят спектакль по одной из драм Гуго фон Гофмансталя, за три месяца до этого Франк Ведекинд поражает лейпцигскую публику своей игрой на премьере его драмы «Дух земли», а Герхарт Гауптман уже давно пользуется репутацией не только всемирно известного, но и спорного драматурга, когда 5 ноября в Немецком театре играют спектакль по его драме «Кучер Геншель». Томас Манн работает в 1898-м редактором в мюнхенском «Симплициссимусе», а к поклонникам хорошей литературы приходит его рассказ «Маленький господин Фридеман», в котором уже угадывается почерк великого писателя. Франц Кафка учится в немецкой гимназии на Староместской площади в Праге, а Стефан Цвейг — в гимназии императора Максимилиана в Вене. Мучительно взрослея и раз за разом приходя в отчаяние от неуверенности в своем будущем, в Кальбе страдает Герман Гессе. В упоении от обилия солнца и рифм, по Италии путешествует Райнер Мария Рильке. Осваивая азы большого искусства, Василий Кандинский и Пауль Клее трудятся в 1898-м в мюнхенском ателье Франца Штука. Они еще только в поиске новых форм и красок, которыми лет через десять начнут удивлять мир в своих геометрических построениях, вызывая вокруг них страстные споры. Фридрих Ницше, который только теперь мог бы пожинать плоды своей славы, уже девять лет живет в бушующем мире своего безумия и умрет в Веймаре через два года. Натурализм празднует свои последние победы, а во врата искусства уже стучится экспрессионизм, чтобы с грохотом и блеском разорвать его академические оковы.
В бедноватой Вестфалии с ее прелестными ландшафтами жизнь хотя и двигалась, не очень-то торопясь, но застоя не было и здесь. Волна модернизации докатилась и до малых городов и сел. В квартирах, на улицах и площадях еще преобладало газовое освещение, а люди со средним и даже очень скромным достатком уже создавали предприятия. Для хлынувших в эти края рабочих строились поселки, — пусть по той поре и неказистые, и с минимумом удобств. Расширялись дороги, открывались универмаги, продвинутым представителям буржуазии, косо и с завистью поглядывавшим на уже отливающий свежими красками Берлин, хотелось, чтобы в их городах работал театр и стоял памятник Бисмарку. Публичные дома всегда имелись в провинции, но теперь эти заведения обновлялись, кабинеты обставлялись мягкой мебелью, тусклые красные керосиновые фонари заменялись заманчиво мигающими электрическими лампочками, а дамам полагалось проходить регулярный медицинский контроль.
Сладострастие тоже нуждалось в новом обрамлении, ведь амбиции в этом рейхе росли, и его зажиточные граждане полагали, что ни у прогресса вообще, ни у процветания Германии в частности границ быть не может.
К 1898 году Оснабрюк уже на протяжении 32 лет находился в составе прусского королевства. Его прежние правители, отпрыски ганноверской династии, просчитались, — и были среди мелких германских княжеств не одиноки, — сделав ставку на австрийскую монархию. Но армия Мольтке разбила габсбургские батальоны в сражении при Кёнигсгретце, и Бисмарк воспользовался благоприятным моментом, чтобы изменить соотношение политических сил на германских просторах самым кардинальным образом. Австрия, игравшая в Германском союзе первую скрипку, вынуждена была уступить эту роль властолюбивой Пруссии. Судьбы немцев решались отныне в Берлине. Ганноверские наследники лишились трона и потеряли изрядный кусок земли, в том числе и Оснабрюк.
Город словно застыл меж времен. Дыханием Средневековья овеяны тесные улочки и переулки, фахверковые дома по обеим их сторонам, просторная рыночная площадь с ратушей в стиле Ренессанса, готический храм Святой Девы Марии. В панораме города доминируют церковные башни, католиков тут издавна столько же, сколько и протестантов, настоящий епископ без приставки «архи» снова появился в 1857-м, Кафедральный собор спокойно пережил самые острые политические перипетии. За последними домами Нового города вдаль уходят луга, неторопливо течет река. Таким этот пейзаж запечатлели в своих картинах романтики, в таком виде им наслаждались художники с приходом бидермайера.
Жители привыкли работать усердно, были среди них и такие, что за долгие годы сумели разбогатеть или, по крайней мере, сколотить приличное состояние. Торговля льняным полотном и сукном в XIV веке приносит некоторым горожанам немалый доход. Ремесла и мануфактуры, а с
