Лисье золото - Татьяна Владимировна Корсакова
– Я приехала не с пустыми руками. – Тираду племянницы Таис привычно проигнорировала. – Арнольд, распорядись, будь так любезен!
В библиотеку с видом одновременно мрачным и торжественным вошёл Арнольд. В одной руке он нес деревянную треногу, а во второй что-то прямоугольное, завернутое в холст.
– Тот портрет папы, что стоит в столовой, ужасен, – вздохнула Таис, и вместе с её пышной грудью колыхнулись сразу несколько рядов лежащих на ней цепей и ожерелий. Колыхнулись и мелодично задребезжали, а Алекс совершенно некстати подумал о заблудившейся на лугу корове с колокольчиком на шее.
– Как хорошо, что ты приехала, Тася, – промурлыкала Мириам, зажигая сигарету. – Кто бы ещё прочел нам лекцию о красоте и мироустройстве!
– И я рада тебя видеть, Мира. – Голос Таис оставался все таким же ласковым, но взгляд, которым она одарила Мириам, был полон яда.
Алекс вздохнул. Он в Логове всего несколько часов, а уже чувствует себя словно выжатый лимон. То ли эти стены, то ли эти люди высасывали из него жизненные силы. Он задумался, вспоминая, случалось ли нечто подобное в детстве, и был вынужден признаться, что раньше переносил семейные сборища Славинских с большей стойкостью. Похоже, годы берут свое.
– Арнольдик, поставь вот сюда и можешь быть свободен! – Взмахом руки Таис указала сначала на треногу, потом на завернутую в холстину картину. В том, что это именно картина, не оставалось ни малейшего сомнения.
Арнольд скрежетнул зубами. Алекс отчетливо услышал этот полный боли и трагизма звук и так же отчетливо увидел, как заходили желваки на безупречном арийском лице дворецкого. Тем не менее, Арнольд водрузил картину на треногу, коротко поклонился и, печатая шаг, вышел из библиотеки, почти беззвучно закрыв за собой дверь.
Несколько мгновений Таис смотрела на прикрытую холстиной картину. Руки её были скрещены на груди, а на сильно накрашенном, давно потерявшим свежесть и привлекательность лице блуждала смиренная улыбка.
– Ну, давай уже! – прошипела Элена, которой явно недоставало фамильной сдержанности.
Таис посмотрела на неё с мягким укором и театральным жестом сдернула полог.
Картина была бездарна, если не сказать вульгарна. Она изображала Луку Славинского в эдемском саду. Вокруг его лысой головы порхали то ли чайки, то ли голуби. С одной стороны скалился и покорно припадал на передние лапы амурский тигр, а с другой мела землю длиннющим хвостом лиса. И у тигра, и у лисы были человеческие глаза: у тигра – голубые, а у лисы – черные. Возможно, у голубей или чаек была такая же мутация, но со своего места Алекс не мог разглядеть подробностей. Впрочем, внимание привлекали не только нарисованные зверюшки, но и предмет, который прижимал к груди Лука Славинский. Алекс присмотрелся. Предметом оказался череп какого-то не слишком крупного зверя, либо расписанный золотом, либо сделанный из золота.
– Это что за хрень?! – Элена снова опередила всех присутствующих.
– Это эдемский сад, моя хорошая! – проворковала Таис, любуясь картиной.
– А что у деда в руках? – спросил Гера, который, кажется, впервые за весь вечер проявил искренний интерес к происходящему и даже подкатился поближе к картине.
– Ты не знаешь, мой сладкий? – спросила Таис с мягким укором.
– На хрен ему вообще такое знать, тётя Тася! – рявкнула Акулина.
– Я прошу прощения, – вмешался в перепалку нотариус. – Не могли бы вы разрешить ваши противоречия в другом месте и в другое время?
Он выразительно посмотрел на свои наручные часы. Часы оказались неожиданно дорогими, диссонирующими с его унылым внешним видом. Впрочем, вряд ли старик обратился бы за помощью к заурядному нотариусу, наверняка выбрал самого лучшего, пусть и не самого позитивного.
– Разумеется, вы совершенно правы, мой дорогой! – Таис изобразила смирение и попятилась от картины.
Какое-то время она металась по библиотеке, как большая, заполошная птица, а потом угнездилась-таки в одном из пустующих кресел. Оленев снова откашлялся и извлек, наконец, завещание. Вот и наступила кульминация!
Вводную часть завещания Алекс слушал вполуха. Собственно, он не вполне понимал, что делает на этом семейном междусобойчике. Он не был представителем клана, собственных денег у него было вполне достаточно, чтобы не зариться на чужие. Но дед настоял, а это значило, что в происходящем есть какой-то резон. Видать, Лука Славинский решил напоследок одарить кого-то ещё, кроме очевидных наследников. Пока дележка состояния и имущества была вполне предсказуемой и ожидаемой. Старик не обделил никого из своих близких. Счета, фонды, особняки, квартиры, офисы, пансионы – всем сестрам по серьгам. Никто не будет перебиваться с копейки на копейку. Каждый из Славинских может позволить себе легкое и безбедное существование в любой точке мира.
Нотариус продолжал бубнить, перечисляя движимое и недвижимое имущество и всё прочее, нажитое непосильным трудом. Список уже начал казаться Алексу бесконечным, когда прозвучала его собственная фамилия. Впрочем, не его, а деда. Андрею Сергеевичу Уварову вверялись в управление несколько трастовых фондов, зарегистрированных на Сейшелах и Кипре. И вот тут началось…
– Так! – Тихон, до этого момента тихий и сосредоточенный, подался вперед и вперил взгляд в нотариуса. – О каких конкретно активах идет речь?
– Эту информацию я сообщил Андрею Сергеевичу лично перед тем, как заручиться его согласием на управление фондами, – сказал Оленев.
– А кто бенефициар? – подала голос Акулина. – Кто-то из членов семьи?
– К сожалению, я не в праве делиться этой информацией.
– Как это?! – взвизгнула Элена, позабыв об имидже безутешной вдовы. – То есть, кто-то будет получать наши бабки, а мы даже не будем знать кто?!
– Ваша доля четко оговорена в завещании. – Оленев посмотрел на неё поверх очков по-учительски строгим взглядом. – Всё, что вам причитается, и всё, что вам необходимо знать, я вам сообщил.
– Что-то не сходится. – Демьян поднял руку, привлекая к себе внимание нотариуса. – Никто точно не знает, какими активами располагал наш дед, но их очевидно больше, чем те, что указаны в завещании.
– На порядок больше, – мурлыкнула Мириам. – К примеру, я ни слова не услышала про Веснянку.
Веснянкой назывался один из рудников, принадлежавших Луке Славинскому, и было удивительно, что Мириам вообще знает о его существовании. До сегодняшнего дня Алексу казалось, что никого из членов клана не интересовали реальные источники семейного благополучия. А источники эти брали начало не где-нибудь, а в недрах земли.
– И про Акулинку. – Кажется, Акулина впервые в жизни поддержала мачеху, а Алекс подумал, что шахта, наверняка, названа в её честь. Вот такие всплывают неожиданные подробности. Старик никогда не казался ему сентиментальным до такой степени, чтобы раздавать шахтам имена домочадцев.
– Правильно ли я вас понимаю,
