Лисье золото - Татьяна Владимировна Корсакова
Они не услышали, что ответила Клавдия, из-за очередного раската грома, а когда она вышла из-под завесы тьмы, вид у неё был мрачный и сосредоточенный одновременно. Двинулась она прямиком к Алексу, который едва успел обменяться рукопожатиями и парой фраз с дедом и Оленевым.
– Как ты, мой мальчик?
Клавдия обвила шею склонившегося над ней Алекса крепкими и цепкими руками, заглянула в лицо, окатив тонким ароматом каких-то экзотических, явно сделанных на заказ духов.
– Я норм, а как ты? – Алекс улыбнулся. Пожалуй, Клавдия была единственной, не считая деда, кого он был по-настоящему рад видеть.
– Думала, будет хуже. – Клавдия разжала пальцы, легонько царапнув его по загривку остро заточенным коготком. У неё всегда был маникюр поразительной остроты и поразительной заточки. Наверное, при необходимости таким маникюром можно было если не убить, то уж точно покалечить.
– Ещё не вечер, – усмехнулся он. – Кажется, все самое интересное только начинается.
– Ни секунды в этом не сомневаюсь.
Клавдия хотела сказать ещё что-то, но её перебил громкий и хорошо поставленный голос Арнольда:
– Ужин готов! Прошу всех к столу!
Это была какая-то удивительная фраза, сумевшая на время сплотить всех домочадцев и направить их в единое русло. Русло это вело в огромную столовую, где был накрыт такой же огромный поминальный стол. О том, что и стол, и предстоящий ужин поминальные, красноречиво говорил стоящий на импровизированном пьедестале и перевязанный черной лентой портрет хозяина дома.
Это была не самая лучшая фотография старика. Болезненная худоба, ввалившиеся глаза, недобро мерцающие из темных глазниц, лысый череп, обтянутый тонкой, желтоватой кожей, и улыбка – не просто недобрая, а зловещая, полная ненависти и к самой жизни, и к наполняющим её тварям. Алексу стало интересно, кто подобрал настолько неудачный снимок. Сотворить подобную диверсию могла и недолюбливающая деда Акулина, и его молодая вдова, уже почуявшая запах свободы. А впрочем, это мог сделать любой из обитателей Логова. У каждого из присутствующих за поминальным столом были счеты к некогда всемогущему, а ныне покойному Луке Славинскому. Но даже сейчас, после его неожиданной кончины, никто не осмелился занять место во главе стола. Элена уселась слева от пустующего стула, дед – справа. Остальные расселись согласно купленным билетам, как иронично заметила Мириам. Сама она пристроилась на дальнем краю длинного стола, подальше и от портрета, и от остальных родственников. В руке у неё был неизменный бокал с неизменным коньяком, и Алекс в который раз удивился, как при таком подходе к жизни Мириам удается сохранять красоту и лоск.
По первой рюмке выпили в полном молчании, не было ни поминальных речей, ни теплых слов. Элена попыталась было изобразить скорбь и страдания, но её тут же осадила Акулина. За столом царила странная атмосфера: одновременно полная мрачности, яда и лихорадочного нетерпения. Причина последнего была очевидна, её олицетворял собой Оленев. Сам он имел вид кислый и обреченный. Вполне вероятно, из-за того, что, в отличие от остальных, находился «при исполнении» и был лишен компенсации в виде дорогого алкоголя.
Возможно, именно поэтому он с большим энтузиазмом принял робкое предложение Тихона перейти, наконец, в библиотеку. По молчаливому согласию всех присутствующих именно там должно было произойти оглашение завещания.
Глава 3
В библиотеке уже был разожжен камин и включены все имеющиеся лампы. Возможно, на контрасте с мрачной и сумрачной гостиной библиотека выглядела светло и неподобающе случаю жизнерадостно.
Нотариус утвердился за специально для него установленным письменным столом, остальные расселись кто где. Алекс заметил, что даже сейчас каждый из членов клана пытался минимизировать контакт с остальными. На одном диване уселись лишь он с дедом и Клавдия. Мириам присела на широкий подоконник. В одной руке у неё был бокал с коньяком, во второй серебряный портсигар. Гера остановил свой болид недалеко от двери и все время нетерпеливо поглядывал на часы. Его, самого молодого из присутствующих, происходящее напрягало и повергало в уныние. Алекс был уверен, что Гера считает минуты до встречи с Ретивым, своим любимым жеребцом.
Акулина по своей привычке не останавливалась ни на минуту и расхаживала туда-сюда за спиной младшего брата, то ли прикрывая тылы, то ли отрезая тому путь к отступлению. В отличие от легкомысленного Геры, к деньгам она относилась серьезно, а к очень большим деньгам – очень серьезно.
Тихон с Демьяном уселись в глубокие кожаные кресла друг напротив друга. Демьян всем своим видом изображал азарт, а Тихон максимальную сосредоточенность.
Элена, сделав круг по свободному пространству библиотеки, попыталась было угнездиться рядом с Оленевым, но тот указал ей на одно из пустующих кресел в портере. Элена, уже мнящая себя хозяйкой Логова, не удержалась от мстительного взгляда, но почти сразу же изобразила на лице покорность судьбе.
Когда все наследники, наконец, заняли свои места, Оленев вздохнул, откашлялся, поправил на носу старомодные очки и выложил на стол изрядно потрепанную кожаную папку.
– Прежде всего, – начал он скучным, лишенным всяких эмоций голосом, – хотел бы выразить свое…
– Василий Петрович, приступайте, пожалуйста, – мягко оборвал его дед, а сидящая рядом Клавдия едва заметно кивнула.
– Как вам будет угодно, Андрей Сергеевич, – продолжил нотариус все тем же скучным тоном. – В таком случае позвольте мне приступить к оглашению…
Пронзительный скрип дверных петель заставил его снова замолчать, а Арнольда, допустившего такой конфуз, задуматься о харакири или, на худой конец, об увольнении. Взгляды всех присутствующих устремились в сторону двери, которая открывалась с какой-то театральной неспешностью.
– Да неужто, – хмыкнула Клавдия, разглядывая вплывающую в библиотеку пышнотелую даму. – А как же ретриты и просветления?
– Намастэ! – Дама ловко обошла сначала Акулину, потом болид Геры, остановилась перед столом нотариуса, сложив пухлые, унизанные перстнями и браслетами руки в приветственном жесте. – Скажите, что я успела, мои хорошие!
– Как ни странно, мама, ты в самом деле успела, – процедил Тихон. – Но ты ж говорила, что не сможешь… – Он посмотрел на матушку одновременно требовательно и укоризненно.
– Я очень постаралась, мой хороший. – Таис улыбнулась сначала одному своему сыну, потом другому, а потом всем присутствующим. – Не смогла оставить вас одних в столь сложный период жизни.
– Мы бы справились, – хмыкнула Элена, явно недовольная тем, что оглашение завещания откладывается, а участников действа становится все больше.
– Моя хорошая! – Таис одарила её ласковой, почти материнской улыбкой. – Я знаю, что ты держишься из последних сил! В тебе сейчас говорит скорбь, а не злость…
– Я бы не зарекалась, тётя Тася, – хмыкнула Акулина, поглядывая
