Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс

Балкон был высок, огражден каменной балюстрадой до пояса — снизу видели только нашу верхнюю половину. Идеальная иллюзия величия.

— Великолепно, правда, Артушенька? — прошептала Марицель, ее губы опасно близко коснулись моего уха. Ее рука, до этого лежавшая на моей спине, скользнула вниз. — Ты так напряжен, милый. Весь в мыслях о предстоящем дне? Или… о чем-то другом?

Прежде чем я успел ответить, она плавно, словно танцуя, опустилась на колени за балюстрадой, скрытая от глаз толпы. Ее пальцы ловко расстегнули мои кюлоты и потянули их вниз вместе с тонкими льняными штанами. Утренний воздух ударил по оголенной коже. А потом — удар теплее и влажнее. Мой полуспавший от усталости и стресса член с тревожной скоростью ожил и уперся прямо в щеку тетушки.

— Тетушка⁈ — я прошипел сквозь зубы, продолжая махать толпе, улыбка застыла маской на лице. — Что ты делаешь⁈ Здесь же люди!

— Успокойся, глупыш, — ее голос звучал снизу, спокойно и сладко. — Мы же не прямые родственники. А я… — ее рука обхватила основание моего ствола, который уже налился кровью и пульсировал у нее на щеке, — … вижу, как ты напряжен. И я не такая уж старая, чтобы не замечать, как ты на меня смотришь. — Ее изумрудные глаза сверкнули хищным огоньком из-под балюстрады. — В приемной… ты так смотрел на мою грудь. Не притворяйся.

Я хотел возразить, сказать, что это был нервный тик, но слова застряли в горле. Потому что ее губы — мягкие, влажные, невероятно умелые — обхватили головку моего члена. И ее язык — длинный, гибкий, знающий точно, где и как надо — скользнул по самой чувствительной части, под венчиком.

«Ахх…» — вырвалось у меня непроизвольно, я едва успел превратить это в покашливание, снова помахав рукой орущей толпе.

А потом она начала сосать. Не так, как Лира, с ее хищной страстью и кошачьей игривостью. Не так, как Ирис, с ненавистью и вызовом. И не так, как Мурка, с наивным энтузиазмом. Марицель сосала с искусством. С опытом, накопленным, вероятно, за века правления и интриг. Ее рот был горячей, влажной ловушкой совершенства. Губы создавали идеальный вакуум, язык выписывал немыслимые спирали и вибрации — то нежно скользя по уздечке, то мощно массируя нижнюю часть ствола. Она чередовала глубокие заглатывания, когда головка упиралась в ее мягкое небо, с быстрыми, мокрыми движениями, сосредоточенными только на кончике. Ее рука ловко работала у основания, сжимая и отпуская яйца с идеальным ритмом, усиливая волны наслаждения.

«Кто… кто тебя создал такую⁈ А⁈» — безумная мысль пронеслась в голове, пока я судорожно улыбался вниз, видя лишь море голов и улюлюканье. — «Лира… черт… ей до этого как до луны! Это не сосание… это высшая математика орального удовольствия! Ебанная тетка!»

Я машинально двигал бедрами, запихивая член глубже в этот райский рот, теряя остатки осторожности. Она принимала его с довольным мурлыканьем, ее пальцы впились в мои ягодицы, притягивая меня ближе. Парад внизу превратился в размытый фон, барабаны слились с бешеным стуком сердца в висках. Я чувствовал, как нарастает волна, неумолимая и мощная.

Парад закончился. Толпа взорвалась аплодисментами и криками «Освободитель!». Кошковоины замерли в строю. А я стоял, спрятавшись за балюстрадой, с членом во рту у королевы Аскарона, на грани оргазма, который я не мог позволить себе здесь. Не так.

Марицель почувствовала мое напряжение, мою попытку отстраниться. Она отпустила мой член с громким, мокрым чмоком и поднялась. Ее губы блестели, глаза сияли дьявольским торжеством. Без слов, она грациозно повернулась ко мне спиной, оперлась руками о холодный камень балюстрады и… задрала свое роскошное, бархатное платье. Оно скользнуло вверх, открывая идеальные, упругие ягодицы, лишенные даже намека на нижнее белье. И между ними — смуглый, влажный, призывно подрагивающий бутон киски.

— Ну? — она оглянулась через плечо, ее взгляд был вызовом. — Не заставишь же тетушку ждать? Ты же не трус, Освободитель?

— Блин, тетушка, я не могу же… — начал я, ошеломленный, с членом, торчащим как дубина и требующим немедленного действия. — Здесь… люди еще не разошлись!

— Они видят только твою улыбку, дурачок, — она рассмеялась, низко и маняще. — А все остальное… наше маленькое секретное шоу. Или ты… не можешь?

Этот вызов, этот взгляд, эта безумная наглость… Что-то во мне щелкнуло. Ярость? Желание? Импульс доминирования над этой опасной женщиной? Не раздумывая, я шагнул вперед, схватил ее за бедра и приставил свой пульсирующий член к ее влажному входу. Она была невероятно горячей и готовой.

Но Марицель оказалась быстрее. В ее движениях была ярость и опыт. Резко развернувшись, она толкнула меня в грудь. Я, ослабленный и ошеломленный, потерял равновесие и рухнул спиной на холодный мраморный пол балкона. Прежде чем я успел сообразить что-либо, она была на мне. Ее платье взметнулось, открывая все соблазны. Она нависла надо мной, ее глаза пылали, схватила мой член и направила его прямо к своей киске. Без прелюдий, с властным стоном, она опустилась на него, засадив до самого основания одним мощным движением.

«Охеррррррр…» — мысленный вопль разорвал тишину в моей голове.

Она не просто села. Она въехала. Ее внутренние мышцы сжали меня как горячий бархатный кулак, обжигая и обволакивая. И она не стала ждать. Марицель начала скакать на мне с бешеной, хищной энергией. Ее бедра двигались с кошачьей грацией и силой, создавая немыслимый угол атаки. Она не просто двигалась вверх-вниз. Она крутила бедрами, описывая восьмерки, скользила по стволу, заставляя каждый нерв петь, затем снова погружалась до упора. Ее руки впились в мою грудь, ее голова была запрокинута, рыжие волосы рассыпались по плечам, на губах застыл стон чистого, безудержного сладострастия. Это было мастерство, помноженное на власть и абсолютное безумие.

В глазах поплыло. Волны удовольствия накатывали одна за другой, смывая все — страх, усталость, мысли об отце Лиры и предстоящей церемонии. Она выжимала из меня все соки с невероятной эффективностью. Это длилось секунды. Пять? Десять? Не важно.

Я кончил в нее с глухим, подавленным рыком, которое могло сойти за еще один крик толпе внизу. Сперма хлынула горячими, мощными толчками прямо в ее нутро. Марицель замерла на мгновение, впиваясь пальцами в мою кожу, ее тело содрогнулось в ответ, и она издала низкий, довольный стон, заглушаемый гамом площади.

Она не слезла сразу. Наклонилась ко мне, ее губы снова нашли мой рот в жадном, влажном поцелуе, смешавшем вкус ее помады и моей пота. Потом она соскользнула с меня, ее киска была влажной и чуть приоткрытой. Я лежал, как выброшенный на берег