Я тебе изменил. Прости - Инна Инфинити

живёт.

— Можно что-нибудь придумать. Сказать, что начали на даче небольшой ремонт...

— Нет, — перебиваю. — Наша дочь имеет право знать, что ее отец представляет из себя на самом деле. Расскажи сам или это сделаю я.

Вчера Майя не заметила уход Давида из квартиры. Пока мы ругались на кухне, она смотрела сериал в своей комнате. Утром я сказала дочке, что папа уехал рано на встречу. Она не заподозрила подвоха. Но обманывать дочь постоянно не получится. Не на этой неделе, так на следующей, она спросит, почему долго нет папы.

Давид ослабляет галстук. Мое требование рассказать все ребенку ему не понравилось.

— Вера, давай не рубить с плеча.

— Если бы я рубила с плеча, то утром пошла бы не на работу, а в суд подавать на развод. Мне нужно время хорошо подумать, как строить свою жизнь дальше. Но я точно знаю две вещи. Первая — я не желаю видеть тебя за пределами компании. Вторая — я не собираюсь долго обманывать Майю.

— Ладно... — я прямо чувствую, как Давид соглашается, делая над собой усилие. — Я поговорю с ней. Но не сегодня и не завтра. И даже не послезавтра. Я сам выберу момент. Пока скажи ей, что на даче начался небольшой ремонт, и я должен его контролировать. Ну или я сам ей скажу.

Фыркаю и нервно смеюсь. Ясно ведь: он надеется, что через недельку-другую я отойду и прощу измену. Тогда и дочке рассказывать не придется.

— Хорошо. Скажи сам, когда захочешь.

— И еще, Вер, — шумно сглатывает. — Я вчера такую глупость сморозил на эмоциях. Просто не знал, что еще сказать, чтобы ты меня простила...

— Чтобы я изменила тебе в ответ? — сразу догадываюсь.

Давид не просто удивил меня. Он вышел за пределы моего понимания. Перевернул мое сознание.

— Да. На самом деле я не хочу этого. Конечно же, я ни в коем случае этого не хочу. Сморозил глупость, первой пришедшую на ум, как еще один способ получить твое прощение...

Резко перебиваю:

— Если я захочу с кем-нибудь переспать, я не буду спрашивать у тебя разрешения.

Давид осекается. Меняется в лице, глаза наполняются возмущением. Хочет что-то возразить, но вовремя успевает стиснуть челюсть и промолчать.

— Я настроен спасти нашу семью, Вера, — произносит сквозь сжатые зубы. — Я раскаиваюсь, я прошу у тебя прощения, и я прошу тебя дать мне шанс. Новые измены в качестве мести не спасут нас от проблем.

— Я еще не решила, что буду делать дальше. Не исключено, что подам на развод. Мне требуется время подумать.

При слове «развод» Давид аж бледнеет.

— Я пошла работать. Надеюсь, ты не будешь заставлять меня ходить в твой кабинет по каждому пустяку.

Не дожидаясь от мужа ответа, выхожу за дверь.

Глава 6. Прости

Сложно сосредоточиться на работе. Как ни стараюсь абстрагироваться, а не получается. В груди нестерпимо ноет, словно открытая рана кровоточит. В ушах звенят слова Давида: признание в измене и последующие извинения.

«Прости»

Одно слово. Шесть букв. Казалось бы, оно призвано спасать людей, помогать им, примирять их. Но лично меня это слово убило похлеще пистолета. Как будто это так просто. Вырвал человеку сердце и «прости». Уничтожил всё одним признанием, перечеркнул всю жизнь и «прости». Давид сам хоть понимает, что своей изменой поставил на нас жирный крест? Все, нас больше нет. Нет ни счастливых отпусков на море, ни уютных ужинов по вечерам после работы, ни радостных семейных праздников.

Слезы наворачиваются на глаза, я пытаюсь их сдержать. В горле колет, челюсть сводит. Быстро разворачиваюсь на компьютерном кресле от монитора к окну, чтобы мои сотрудницы не увидели, как я плачу. Крылья носа дрожат, я натягиваюсь струной. Слезинки потекли сквозь закрытые веки.

Мне больно. Как же мне больно. Давид вырвал из меня душу. Я хочу кричать. Схватиться за голову и кричать. Потому что ничего больше нет. Моей семьи больше нет, моего счастья больше нет. Все разбилось в одночасье.

«Я тебе изменил. Прости».

Как вынести эту боль? Как ее вынести? Как не задохнуться от нее, как не умереть? Я со всей силы кусаю свою руку, чтобы подавить рвущийся наружу крик. Рот стремительно наполняется металлическим вкусом крови.

«Я тебе изменил. Прости».

Я кусаю сильнее. Кровь потекла струйками по коже, их моментально впитывает белая блузка. Отпускаю руку, выпрямляюсь, делаю вдох. Горло кошки дерут. Кровь закапала на светлые брюки. Она не перестает течь.

— Вера Александровна, вы в порядке? — возле меня стоит моя молодая сотрудница. Глядит с широко раскрытыми глазами. — Это надо подписать... — неуверенно протягивает бумаги.

— Я порезалась. Положи мне на стол.

Кивает, продолжая с подозрением меня разглядывать. Должно быть, у меня весь рот в крови, и это странно выглядит. Срываюсь с места и бегу в женский туалет. Видок у меня тот еще. Как у вампирши. Останавливаю течение крови, вытираю ее с лица. Но блузку и брюки я сейчас не отстираю. Возвращаюсь в кабинет. Как только переступаю порог голоса моих девочек моментально стихают. Значит, обсуждали меня. Но сейчас мне наплевать. Я снимаю с вешалки пальто, беру сумку и иду в кафе в соседнем здании. Не самое лучшее место для обеда, если я хочу побыть в одиночестве. В этом кафе я сейчас всех встречу. Возможно, даже Давида.

В конце зала вижу нескольких сотрудников других отделов. Киваю им и сажусь за свободный столик у окна. Аппетита нет и вряд ли я смогу что-то съесть, так что не знаю, зачем я сюда пришла. Просто хочу немного побыть одна. Все равно на рабочем месте от меня толку мало. Я смотрю в бумаги, пытаюсь читать текст, но ничего не вижу и не понимаю. Потому что в голове, словно заевшая пластинка, слова мужа: «Я тебе изменил. Прости». По широкой дороге проезжает пустой трамвай, и я с тоской провожаю его взглядом.

— Сесть бы в него, ехать и никуда не приезжать, — неожиданно звучит над ухом, и я аж подскакиваю на стуле как ужаленная. Надо мной возвышается борзый айтишник. — Я правильно угадал твое желание?

Я настолько поражена его появлением, что шокировано молчу, словно язык проглотила. Не спрашивая разрешения, мальчишка садится напротив меня.

— Это всего лишь плохой день, а не плохая жизнь. Расслабься и улыбнись. Ты гораздо красивее,