Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич
Ренат даже не скрывал, что обрадовался моему звонку.
— Я надеялся, Марта, что вы мне позвоните, — так и сказал он.
— Неужели я произвела на вас столь сильное впечатление? — не без некоторого кокетства проговорила я. Я этого не хотела, но получилось само собой. Я почувствовала досаду на себя.
— Произвели Марта. Я мечтаю увидеть вас однажды в своем спектакле.
— Это вряд ли, Ренат. Но я хотела бы с вами встретиться. Мне нужен человек, с которым я могу поговорить.
— Я сейчас свободен, могу приехать, — тут же согласился Ренат. — Скажите, куда?
— Давай в том же кафе, где сидели в первый раз. Тем более, я рядом с ним.
— Отлично! Буду через час.
Этот час я потратила на то, что ходила кругами вокруг кафе и выстраивала предстоящий разговор. Я не очень понимала, о чем мне говорить с Ренатом. О театре? Конечно, эта тема нас сближает, но мне почему-то не очень хотелось общаться именно о ней. Я чувствовала, что он переигрывает меня, заманивает в свой лагерь. А я этого не желала, мне в нем ничего не светит. А по глупости или по слабости могу ему уступить. И тогда… Что будет тогда, я не очень представляла, но меня не покидало ощущение, что в этом случае я окажусь в каком-то ином мире, в котором я пока не горю желанием оказаться. Я элементарно этого боюсь.
А если не о театре, так о чем? Тема отношений мужчины и женщины тоже вызывала опасение. Я не желаю, чтобы между нами в этом плане началось сближение. Как я буду выглядеть, если сойдусь с человеком настолько младше меня. К такому повороту событий я не готова. Так о чем же нам говорить?
Мы сидели в кафе напротив друг друга. Для любителей ненужных подробностей сообщу, что заведение называлось и до сих пор называется «Солнышко». При этом каждый смотрел на другого и молчал, думая свою думу. О чем размышлял мой визави, я не знала, я же — о том, что я ни при каких условиях не должна ему поддаваться, попадать под его влияние. Хорошо для меня это точно не кончится.
Мне надоело молчать. Пауза, как известно, является сильным сценическим ходом, но в данной ситуации она вызывала тягостное ощущение.
— Ренат, — произнесла я решительным тоном, — позвонить мне вам рекомендовал Яков Миронович. Сами понимаете, не последовать его совету я не могла.
— Очень даже вас хорошо понимаю, Марта, я сам всегда следую его советам. И ни разу не прогадал. Но если он вам посоветовал позвонить мне, для этого должна быть веская причина. — Он выжидающе взглянул на меня, ожидая, что я поведаю ему эту вескую причину.
Я же вместо этого почувствовала смущение. И что я должна отвечать? Мне вдруг припомнились слова одного своего учителя по Театральному институту. Он неоднократно повторял нам, своим студентам: если не знаешь, что говорить, говори правду. Не прогадаешь.
Ладно, решила я, попробую последовать его совету.
— Знаете, Ренат, я всю жизнь пребывала в уверенности, что мне известно, куда мне следует идти. И я шла, и в целом, как мне казалось, дорога выводила меня туда, куда я хотела. А сейчас не понимаю, куда идти дальше. Зато нарастает ощущение, что все время шла не туда. — Я замолчала, так как вдруг поймала себя на том, что не знаю, что продолжать.
— Но это же нормально, Марта Игоревна. А как вы хотели?
— Хотела по-другому. Хотела быть уверенной, что знаю, куда мне нужно идти. Между прочим, я прима театра, а это большое достижение. — Я не стала продолжать, так как меня остановила мысль, что теперь я вряд ли смогу долго носить столь гордое звание. Еще немного — и оно перейдет к другой актрисе.
— В этом-то и заключается ваша беда, — произнес Ренат. — Ну, стали вы примой, а удовлетворения нет. Ведь так?
— Было, но прошло.
Ренат, словно соглашаясь со мной, кивнул головой.
— В жизни важно не то, как началось, а то, чем все кончилось. Истина всегда в конце.
— Вы так думаете? — А ведь он прав, именно все так и есть, уколола меня мысль. — Значит, вы считаете, я дошла до конца.
— Нет, конец еще далеко. И если вы сделаете все правильно, он никогда не наступит.
— Это как? — слегка опешила я. — А смерть?
— Смерть не обязательно конец. Если артист все правильно делал, его творчество будет продолжаться.
— После смерти? — решила на всякий случай уточнить я.
— Конечно. То, что он сделал, будет воспроизводиться снова и снова. И не просто автоматически воспроизводиться, люди будут все время находить в его искусстве все новые черты. Лучше представьте, сколько актрис и артистов умирают живыми, потому что их творчество никому не нужно. Я всегда вспоминаю слова из одной книги: у него есть имя, как у живого, а он мертв.
Я почувствовала, как пробежал холодок где-то у меня внутри. А ведь так есть, они не только живы, у них разные почетные звания, солидные гонорары. А посмотришь на их игру, на фильмы или спектакли с их участием, — самые настоящие мертвецы.
— Вы хотите, Ренат, сказать…
— Я хочу сказать, — не дал он мне договорить, — что вы были мертвыми, а теперь становитесь живыми. Знаете, Марта Игоревна, я давно понял: быть мертвым намного комфортней, чем превращаться в живого. Сразу наваливается столько всего…
— Послушайте, Ренат, зовите меня по имени — Мартой. Я еще не настолько стара, чтобы все время называть меня по имени отчеству.
— Марта, вы замечательно выглядите. Я вас сразу хотел по имени называть.
— Что же не называли?
— Было неудобно, да и предлога перейти на такое обращение никак не мог найти.
— Теперь я дала вам такой предлог.
— Я очень за него благодарен. Может, перейдем уж тогда и на ты?
— Не все сразу, — отказалась я. — Давайте пока покончим с этой темой и продолжим прерванную. — Я на секунду задумалась. — А почему мы с вами так много говорим?
— Потому что в жизни главное — это найти собеседника. Это самая большая удача в ней.
— Возможно. Теперь я понимаю, что до сих пор у меня по-настоящему не было такого человека.
— А ведь это то же самое относится и к театру. Зрители должны приходить в театр за поиском собеседника.
