Скандал, развод и Новый год - Ольга Гольдфайн
Меня поражает, как быстро Вадим скатился в пропасть греха, стоило только один раз оступиться. Есть ли предел его подлости и низости? Одна измена повлекла за собой множество других, пьянство, малодушие, трусость и предательство собственного ребёнка.
Неужели я когда-то любила этого человека?
Мы снова вызываем такси и едем опрашивать тех, кто мог видеть вчера Марину или знает в лицо условного похитителя.
Я стою внизу, рядом с вахтёршей и показываю фоторобот всем, кто идёт на работу. Егор и Вадим обходят комнаты.
Один мужчина рассказывает, что ночью ему показалось, будто кричала женщина. Но крик быстро стих, и он уснул дальше. Больше ничего подозрительного не слышал.
Егору повезло больше — по фотороботу опознали одного из дальнобойщиков. Они тоже останавливаются в этой общаге. Представляется всем как Серый из Питера.
Мы стучим в комнату, в которой зарегистрирован парень, но никто не открывает. Егор звонит в полицию.
На место приезжает вооружённый наряд. Бойцы в масках открывают запасным ключом дверь и врываются в пустое помещение. Расправленная кровать, бутылка водки на столе, белая, расшитая орнаментом, женская рукавица на полу.
Никому ничего не разрешают трогать. Вызывают кинолога со служебной собакой. Овчарке дают понюхать рукавицу, и она берёт след.
Долго крутится в коридоре, затем начинает скулить и царапать дверь соседней комнаты. Полицейский стучит, но там тоже не открывают.
Одного из ребят отправляют за запасным ключом. Но комната тоже пуста.
Две кровати аккуратно застелены чистым бельём, пол вымыт, пустой холодильник приоткрыт, в шкафу нет вещей. Такое ощущение, что жильцы давно выехали.
Криминалисты остаются работать, а меня Егор везёт в гостиницу, потому что я то и дело кашляю и сморкаюсь.
Из зеркала на первом этаже на меня смотрит самый настоящий вампир: глаза красные, нездоровый румянец покрывает щёки, черты лица заострились.
Горе, и правда, никого не красит.
— Егор, пожалуйста, можно я останусь, — умоляю Баринова, но он непреклонен, даже слушать не хочет мой бред.
Вижу, как на заднем фоне маячит Столетов и боится к нам подойти. Он как тень прячется за спины полицейских. Озирается по сторонам и хочет побыстрее уйти, но остатки совести не позволяют покинуть территорию, пока мы с Егором не уехали.
Баринов переключает моё внимание на себя:
— Лера, ты ничем не сможешь помочь полиции. Они ищут похитителя и человека, который останавливался в соседней комнате. Уверен, к вечеру обязательно найдут.
Сейчас мы заедем в аптеку, купим лекарства, и ты начнёшь лечиться. Я буду контролировать ситуацию и сообщать тебе новости, договорились?
Он берёт меня за плечи и заглядывает в глаза. Сдаюсь. Чувствую, что спорить с ним бесполезно:
— Хорошо, но обещай, что будешь звонить. Я с ума сойду, если её сегодня не найдут.
Муж обнимает меня и прижимает к себе:
— Лер, всё будет хорошо, обещаю.
— Когда, Егор? Когда будет хорошо, — требую ответа.
Я верю ему. Наверное, только ему одному и верю.
— Скоро, малыш, скоро… Потерпи немного...
Глава 31
Купив в аптеке целый пакет лекарств «от всего», мы возвращаемся в номер. Егор сразу укладывает меня в постель и ставит электронный градусник. Непривычно, что мужчина так заботится обо мне. Столетов был абсолютно не такой.
— Егорушка, ты иди, я сама справляюсь, — выпроваживаю мужа в полицию.
— А что это ты такая ласковая, Лерочка, — подозрительно смотрит на меня Баринов. — Небось, температура высокая?
— Не знаю, — пожимаю плечами и стараюсь держать градусник так, чтобы он не сильно прижимался к коже. Когда подмышкой раздаётся писк, Егор сам достаёт электронный гаджет и присвистывает.
— Тридцать восемь и девять, дорогая. Врача будем вызывать или сама знаешь, что делать? — прошивает меня прокурорским взглядом.
Да уж, с него станется — и "скорую" вызовет, и эскулапа найдёт.
Обречённо вздыхаю:
— Сама всё знаю. Сейчас выпью жаропонижающее, противовирусное, прополощу горло и лягу спать.
— Обещаешь? — прищуривается муж.
Ну, а куда я денусь? Покорно соглашаюсь со всеми пожеланиями благоверного:
— Обещаю.
Егор уходит, а я выпиваю лекарства, полощу горло, укладываю на голову смоченное холодной водой полотенце и ложусь в кровать.
Сон не приходит. Верчусь, как на горячей сковородке. Жар через какое-то время спадает, нос после капель начинает дышать почти свободно. Но тревога не отступает: подтачивает моё здоровье и силы изнутри.
Только собираюсь позвонить Максиму, как раздаётся входящий вызов от него:
— Да, сынок!
— Мама, ты только не волнуйся! Марина нашлась — она в Москву приехала, — радостно кричит сын.
Быстро вскакиваю с кровати, уронив с головы полотенце на пол:
— Как, приехала? На чём? Она рядом? С ней всё в порядке? Дай Марине трубку!
Мои руки трясутся, я боюсь выронить телефон. Хватаю его двумя ладонями, плотно прижимаю к уху.
— Мама, это я, — слышу дрожащий голос дочери. — Мамочка, прости меня, пожалуйста. Со мной всё хорошо.
— Доченька, милая, слава Богу, ты жива. На чём ты приехала? Полиция проверила аэропорт, ты не покупала билет.
У меня в голове не укладывается, как она могла добраться в Москву, если не на самолёте.
Марина плачет:
— Мам, меня дядя Миша привёз на фуре, мы долго ехали. Он дальнобойщик. Он меня спас… Денег дал. Я домой приехала, а там никого нет. Соседка сказала, что вы давно не появлялись. Тогда пошла в школу и нашла Максима…
Сажусь на кровать, ноги не держат. Руки тоже кажутся свинцовыми. Из меня словно весь воздух выпустили, а внутри залили тяжёлую ртуть.
— Доченька, пусть Максим позвонит водителю, и он вас отвезёт в посёлок, домой. Скажи мне, ты цела? Тебя не тронули?
Марина начинает плакать в трубку. Рыдать, не в силах больше сдерживать себя. Я замираю в предчувствии беды, но дочь надрывно, с паузами, произносит:
— Он… Он… Не успел… Дядя Миша прибежал…
И тут меня прорывает. Я тоже реву белугой, но уже от облегчения:
— Солнышко моё… Мариночка, детка, всё хорошо… Слава Богу, всё позади. Мы скоро приедем, маленькая моя. Я всегда буду с тобой рядом… Успокойся, малышка. Всё закончилось. Больше тебя никто и никогда не тронет.
Мы прощаемся, и я тут же звоню Баринову:
— Егор, Марина приехала в Москву. Её привёз на фуре какой-то дядя Миша.
Муж облегчённо выдыхает:
— Это Михаил Иванович Кононов, пятьдесят пять лет, водитель. В полиции установили, кто жил в соседней комнате. В субботу утром он уехал в Москву. С ней всё
