Лисье золото - Татьяна Владимировна Корсакова
Ю послушно плюхнулась на пассажирское сидение.
– Пристегнись!
Сама Дора пристегиваться не стала, зашвырнула трость на заднее сидение, едва не черкнув набалдашником Ю по щеке. Увернуться получилось в последнюю секунду. Или это тот же трюк, что и с пивной бутылкой? Для острастки, так сказать.
Она не стала спрашивать, куда они едут. Дору было бесполезно спрашивать, нужно было лишь подчиняться и слушаться. Однажды Ю ослушалась…
– К деду приезжала? – Дора рулила одной рукой, второй держала сигарету.
– Да. – Ю кивнула.
– Это он тебя сюда?
– Нет, сама.
– Сама, значит. Ну, сама, так сама. Могла ведь и не застать. Дом расформировали почти сразу, семь лет назад.
Значит, расформировали. Он дышал на ладан ещё в те времена, когда Ю считала его своим… убежищем. Недостаток финансирования, нерентабельность… Хотя, какая может быть рентабельность у приюта? Что они могли производить, кроме неприятностей?
– А… вы? – спросила она осторожно.
– А что я? – Дора пожала плечами. – Я осталась. Думала, присмотрю. Но сама видишь. Разграбили, разнесли всё, что можно было разграбить и разнести. Первый год я лично платила сторожу, а потом поняла, что сторож и сам тот ещё мародер. – Она брезгливо поморщилась и сказала: – Измельчал народец.
– А сейчас?
– А сейчас всё меняется. – Дора бросила на неё быстрый взгляд.
– В лучшую сторону?
– Не знаю. Меняется.
Дора не хотела говорить о переменах, а Ю хотелось думать, что перемены эти к лучшему, коль уж дело дошло до покоса травы на территории.
– Деда видела?
Больше Дора на неё не смотрела, с мрачной сосредоточенностью курила свою тонкую коричневую сигаретку, от которой в салоне «Патриота» вкусно пахло вишней. Эти сигареты и этот вишневый запах были настолько притягательны, что однажды, ещё в детстве, Ю решилась на воровство. Она прокралась в кабинет Доры и стырила почти полную пачку, а потом со смешанным чувством упоения, вины и отвращения выкуривала по сигарете в день. В этот момент она чувствовала себя… Кем? Наверное, Доротеей.
– Нет. – Ю мотнула головой, прогоняя воспоминания. – Ушёл в тайгу.
– Ожидаемо. – Дора кивнула.
– А вы? – спросила Ю осторожно.
– Что – я? – Дора лихо выкрутила руль, объезжая гигантскую выбоину на дороге.
– Видели?
– Видела. – Дора кивнула. – Зимой заходил с этими своими… вервольфами.
Она всегда называла безымянных псов то вервольфами, то волкалаками, то и вовсе вурдалаками. Хотя, причем тут вурдалаки? Наверное, для красного словца.
– И как он?
Не нужно было спрашивать, нарываться на отповедь. Но она спросила и нарвалась. Только не на отповедь, а сразу на отлуп.
– Так спросила бы у него самого! – Алые губы Доры сжали сигарету, сминая фильтр.
– Я хотела. – Ю помолчала. – Вот сейчас хотела.
С Дорой она чувствовала себя одновременно легко и невыносимо. Так уж у них повелось. С детства.
– Ну, значит, не особо хотела. – Дора пожала плечами. – Раз не дождалась.
– Он мог уйти в тайгу на недели. – Слабая попытка оправдаться. Слабая и какая-то детская.
– Ты не знаешь тайгу? – Глаза Доры превратились в узкие щёлки.
Захотелось выйти, выпрыгнуть из машины на ходу, чтобы не отвечать на неудобные вопросы. Впрочем, ничего нового, именно так она поступала всю свою жизнь: уходила от неудобных вопросов и от ответственности. Рука сама потянулась к дверце.
– Сидеть! – Рявкнула Дора и снова вывернула руль, на сей раз в противоположную сторону.
Ю швырнуло сначала влево, потом вправо, ремень безопасности впился в шею, а она вцепилась в ремень.
Как же хорошо знала её эта женщина! Возможно, лучше, чем кто бы то ни было. Возможно, даже лучше, чем сама Ю.
Впереди замаячили покосившиеся, вросшие в землю по самые окна бараки Трёшки. Тлен и запустение… И белье, сохнущее на веревках, как единственный признак того, что жизнь ещё теплится в этих развалюхах. Не течёт, не бурлит, а тлеет крошечный огоньком. «Патриот» свернул налево, не въезжая в Трёшку, и Ю вздохнула с облегчением. Она не хотела ни видеть, ни быть частью той жизни, от которой сбежала семь лет назад. Даже сейчас, когда её нынешняя жизнь едва ли не более безысходная, она не хотела видеть вот это всё.
Чтобы не видеть, Ю закрыла глаза, зажмурилась, сжала кулаки, перестала дышать. Все, она в домике, не трогайте её…
– Голодная? – Громкий голос Доры с легкостью проломил стены её домика.
– Что? – спросила Ю, открывая глаза.
– Ела что-то? – Дора окинула её скептическим взглядом.
– Ела… Что-то…
– Значит, голодная. – Дора кивнула с каким-то мрачным удовлетворением и закурила следующую сигарету.
Дальше ехали в полном молчании, и молчание это не радовало. Зря она приехала, зря сунулась, разворошила тайник с воспоминаниями, расковыряла рану. Дура!
Дом Доры стоял наособицу за высоченным забором. От кого она защищалась? От диких зверей? Или от обитателей Трешки, которые иногда были страшнее зверей?
– Сиди! – велела Дора.
Сама она выбралась из-за руля и решительным шагом направилась к воротам. Её хромота сейчас была заметнее, чем там, на руинах приюта. И тростью она не размахивала, а использовала по прямому назначению. Едва слышно скрипнули ворота, а Ю подумала, что никогда раньше не была у Доры дома. Мало того, она даже не знала, где та живет, и тот факт, что они встретились на руинах приюта, сейчас воспринимался если не как чудо, то как проведение. Надо же, приюта больше нет…
– Заруливай! – Дора приглашающе махнула тростью, и Ю перебралась на водительское сидение.
За высоким забором масштаб заканчивался. Дом Доры был маленький. Он никак не вязался с её образом, он диссонировал. Или нет?
Ю присмотрелась и увидела то, что не увидела сразу. Крошечный прудик и похожая на пагоду деревянная беседка были почти точной копией тех, похороненных под толстым слоем земли возле руин приюта. И кусты перед домом пострижены с математической точностью. И окна в доме сияли в солнечных лучах. У Доры был настоящий пунктик, касавшийся чистоты окон. Она называла это ясным взглядом на мир. Поэтому окна в приюте мылись с пугающей регулярностью, часто безо всякой надобности. И обязательно после каждого дождя. А ещё после малейшей провинности. Мрак и ужас!
Как же Ю это ненавидела! Каждая вторая провинность была её, не было в приюте ни одного окна, которое бы она не вымыла раз по сто.
А дом был простой. Серый кирпич, черепичная крыша с протыкающим небо дымоходом. Крыльцо на три ступеньки. Скучная металлическая дверь. Если бы не прудик, беседка-пагода и кусты, дом казался бы не домом, а конторой. Определенно, кусты, беседка и
