Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

игривым ребёнком, подчас оказывающимся слабым и не способным преодолеть что-либо, если пробивалась брешь в его защитном деловом образе. Элин, в свою очередь, старалась раскрепоститься и делиться своими наивными стремлениями: помогать людям, заниматься благотворительностью, ездить волонтёром, говорить о морали. Как Сынхён с пошлостью, так и она однажды оборвала свою обличающую безнравственность лекцию, извинившись, что опять её понесло в менторском тоне, но теперь уже бизнесмен напомнил ей, что они – честные друзья, и она должна говорить всё, что думает. И Элин, когда они встречались, отводила душу и жаловалась на то, как родители не следят за детьми, как подростки пьют и курят, как низко опустились взаимоотношения полов. Как низко вообще опустились люди! Почему они такие ограниченные и равнодушные? Сынхён незаметно отводил сигарету подальше и гадал, как сильно осуждает его Элин за вредные привычки и осуждает ли вообще? Как-то Элин предложила посмотреть французский фильм, перевода которого ещё не было ни на китайский, ни на корейский. Сынхён согласился, когда она пообещала сопроводить всё своими синхронными объяснениями. Её отец тоже был дома, но поскольку они были друзьями, то он им и не мешал, окончательно перестав быть «папашей», и превратившись в господина Ли уже бесповоротно. За ужином, после фильма, в течение которого Элин тихо бормотала перевод для Сынхёна, девушка напомнила ему о желании выучить французский язык. Они могли бы заниматься два-три раза в неделю. Он ещё не передумал? У Сынхёна по-прежнему никого не было, и он не увидел преград для занятий языком, что ему так нравился. Тем более что, когда на нём говорила Элин, его это действительно едва ли не возбуждало. В такие моменты он вспоминал свою пьяную попытку поцеловать её и жалел, что так ничего и не добился. Договорившись о дружбе без претензий, они, кажется, сожгли мосты, и к романтике вновь не вернутся. Летом Сынхён познакомился с очередной девушкой. О ней нужно было как-то сказать Элин, чтобы объяснить, почему он не может больше уделять столько времени французскому и их парному отдыху, но как-то не получалось. Он убеждал себя, что она приятельница, товарищ, и обо всех новостях в своей жизни следует делиться, но убеждение не работало. Сынхён задавался вопросом, не обидит ли это Элин? Вдруг он ей так и остался симпатичен, и её это заденет? В итоге он сказал себе, что пока и не о чем рассказывать, ведь начало отношений – это зыбкая, ничем не скреплённая связь, и, может быть, скоро всё кончится. Не будет же он просто о каждом своём сексе докладывать Элин? И пока Сынхён тянул с объяснениями и признаниями, лето подошло к концу, а с ним и новый роман. Крутясь между работой, Элин и пассией, молодой человек пренебрегал последней, стараясь втиснуть в свой график секс и свидание так, чтобы не потеснить уроки французского, чтобы не сорвалась поездка в музей после того, как Элин выйдет из церкви. С каждой неделей он всё лучше понимал, как отдыхает с ней после трудовых будней душой, как интересно и комфортно ему, как расслабленно он себя чувствует. Однажды, когда они собирались на очередное кино, ему позвонил Джиён, позвав посидеть в баре. У Дракона недавно были проблемы с конкурирующими бандами, произошла перестрелка, его зацепило, пришлось несколько дней проваляться с мелкой лихорадкой и температурой от раны. «Восстав», как назвал это сам Джиён, он поспешил набить себе татуировку на месте шрама, в виде красного шара, ознаменовавшего очередную его победу: над соперниками, над судьбой, над смертью. Сынхён знал, что у Джиёна паршивые дни, поэтому не мог отказать, и попросил Элин изменить распивание, и пойти с ними третьей, в бар, где пьют, курят и матерятся. Её оставить одну, сорвав планы, у него тоже не хватило решительности. Они вошли в зал с низким потолком, где можно было вешать топор, а лучше окорок, который бы отлично прокоптился. В этой пелене, кисло пропахшей пивом, им удалось отыскать Джиёна, смолившего за тёмным, щербатым столиком. - Ты получше не мог места найти? – присел Сынхён возле него, а за ним опустилась и девушка. - Куда лучше? Есть бухло, можно курить, и меня тут не трогают, - сквозь усталый оскал прошипел Джиён, подразумевая насмешку, но какой-то задолбавшейся она была, усмешкой человека, из чьей головы не выходит какая-то нерешённость. - Это Элин, - представил её Сынхён. – Элин, это Джиён. - Я её, по-моему, уже видел, - прищурился тот на улыбнувшуюся девушку. – Ты подкармливала Сынхёна у него на работе, точно. - О, мы просто раньше работали рядом, - разрумянилась она и, почувствовав себя неловко под прожженным взглядом преступника, поспешила ретироваться под предлогом: - Пойду, возьму себе чаю. - Чаю? – когда она ушла, спросил Джиён у Сынхёна. – Она непьющая? - И не курящая, не дыми в её сторону. – Брови Джиёна вскарабкались на предельную для себя высоту: - Ты ошалел? Тут всё в угаре, что изменится от меня одного? – Сынхён нахмурился, ничего не ответив. – Давно вы с ней встречаетесь? - Мы не встречаемся, она просто подруга, мы собирались сходить куда-нибудь, но ты позвонил и… - И испортил жаркую ночь? – засмеялся Джиён. – Мог бы сказать, что у тебя сегодня поёбочка, я б понял. - Ты глухой? Какая поёбочка? Мы друзья. - Друзья? – подозрительно уточнил бандит. – Ты дружишь с тёлкой? Серьёзно? - Ну, ты же с Наташей дружишь! - Но мы ебёмся. - А если я с кем-то не ебусь, то что, и не разговаривать с этим человеком? Или, если ты мой друг, мы тоже должны рано или поздно потрахаться? – не выдержал Сынхён, почему-то вспылив и вознегодовав, что их чистые, спокойные, без обязательств и дрязг отношения с Элин замешали в какой-то безнравственный салат современной моды. - Ладно-ладно, я понял. Просто я так и делаю, если не сплю с бабой, то и не общаюсь с ней. - Глупый принцип, мог бы и попробовать, иногда это интересно. - Хорошо, когда-нибудь дорасту и попробую. Ходить за ручку, вести философские беседы и выпивать с барышней, при этом не приставая к ней. Выпивать будем, само собой, чай. - Хватит стебаться, Джи. – Они помолчали. Сынхён поискал глазами Элин, она ещё ждала своей очереди у бара. Народу было море, очень удобно, чтобы затеряться, чего и хотел Джиён. – Как у тебя дела-то? Пока всё затихло? - Мне надо в Гонконг метнуться,