Холодное пламя - Мари Милас

Он не твой, Лили.

– Ты слушаешь меня? – Ричард снова выдергивает меня из моих мыслей.

– Да. Еще неделя физиопроцедур, и я буду как новенькая. – Киваю и сворачиваю коврик для йоги.

За последние недели мы с Ричардом хорошо продвинулись в моем лечении. И не только. Наше общение стало намного непринужденнее, и я больше не нервничаю по каждому поводу.

Каждое утро Ричард занимается со мной йогой и отвозит на физиопроцедуры. Больница Флэйминга хоть и старая, но персонал в ней великолепный. Не думаю, что обо мне так заботился хоть один врач в приюте или в тех студиях танца, где я занималась большую часть своей жизни.

– Между тобой и Томасом что-то есть? – Ричард удивляет меня своим вопросом.

Почему в этом городе все интересуются моей личной жизнью? И, что самое интересное, спрашивают обо всех, кроме того, кем я действительно увлечена.

– Нет, – отвечаю со смешком. – Возможно, поначалу он и был заинтересован во мне, но сейчас я не чувствую от него ничего, кроме дружеского настроя.

– Это хорошо. – Задумчиво отвечает Ричард.

Я замираю, пытаясь разобраться в этой резкой смене настроения.

– Что-то не так?

– Просто не хотелось бы, чтобы ты вставала между двумя братьями. Я видел, как они оба смотрят на тебя. Томас и Марк всегда стоят друг за друга горой. Временная девушка не то…

Слова Ричарда больно ударяют в грудь, выбивая воздух.

– Все не так, – хрипло, но резко произношу я. – Ты ошибаешься.

Временная.

Такой я для всех и была всю жизнь, не так ли? Пора привыкнуть к такому раскладу дел. Однако слышать это от Ричарда, словно сыпать соль на рану, которая и так никак не может зажить.

– Завтра я позанимаюсь одна. Встретимся в понедельник на работе. Хорошего дня, Ричард, – бросаю на прощанье.

Подхватив свои вещи, разворачиваюсь и делаю то, что всегда спасает меня. Я бегу. Ото всех. От всего. И от самой себя.

Крики Ричарда звучат у меня за спиной, но я знаю, что если остановлюсь, то он увидит мои слезы. Эмоции возьмут верх, и из моего рта вылетит правда, к которой ни один из нас не готов.

Я забегаю в двери пожарной части и прижимаюсь к стене, чтобы отдышаться. Зажмуриваюсь, пытаюсь успокоить дыхание.

Возьми себя в руки, Лили Маршалл.

У тебя есть только ты.

Важна только ты.

Ты у себя навсегда.

– Твой принц сейчас слегка занят. Натирает своего металлического коня.

Я поворачиваю голову на голос, пропитанный… злостью? Что опять с ним, черт возьми, не так? Мне казалось, мы хоть чуть-чуть сдвинулись с этой ступени «я ненавижу Лили Маршалл просто за то, что она дышит».

– Иди ты в задницу, Марк! – рявкаю я, потому что… Да потому что он просто бесит меня в данную минуту.

Он делает шаг вперед, всматривается в мое лицо и только тогда я понимаю, что все-таки мне не удалось сдержать слез. Кожу обжигают горячие соленые дорожки.

Марк аккуратно берет меня за локоть. Место нашего соприкосновения так горит, что я вздрагиваю. Это уже просто смешно. Должно быть мы скоро взорвемся, как два химических элемента, которые совсем несовместимы.

– Опять спина?

Я качаю головой и выдергиваю руку.

– Кто?

– Что, кто? Меня бесят твои односложные предложения.

Ладно, сегодня я явно в ударе. Где пожарный гидрант? Или что тут у них? Неважно. В любом случае, пришло время остыть.

Марк сжимает челюсти, вновь берет меня за руку, но только на этот раз обхватывает своей огромной лапой мою ладонь. Он ведет меня, как маленького обиженного ребенка, через всю пожарную часть, минуя десятки любознательных глаз и слишком довольного Томаса, который натирает до блеска красный металл машины.

Мы заходим в маленький кабинет, похожий на камеру пыток. Это совсем меня не успокаивает.

Какого черта тут на стене висит топор и бензопила?

Марк усаживает меня на стул. На удивление, он мягкий, а не с торчащими гвоздями. Значит, пытки откладываются. Разъяренный пожарный встает напротив и приковывает меня к месту своими ледяными глазами, в которых плещется… забота.

Так он не злится? Иисусе, те, кто говорят, что женщин сложно понять, не общались с угрюмым пожарным из Монтаны.

Марк делает глубокий вдох и резкий выдох. Его грудь вздымается и натягивает темно-синюю футболку, которая, кстати, очень ему идет.

– Кто тебя обидел?

Что?

– Что? – тупо озвучиваю вслух.

– Кто тебя обидел, городская девушка? – уже спокойнее и не так резко повторяет он.

Кажется, я не дышу, пока всматриваюсь в каждую черту его красивого хмурого лица. Этот мужчина умеет удивить.

– Никто, – выдыхаю я.

– Это был я? Ты знаешь, я иногда невыносим, но мне действительно не стоило так с тобой разговаривать.

Я вновь не дышу.

– Скажи честно, ты заболел?

Марк хмурится еще больше.

– Почему?

– Ну ты типа… извинился. Сегодня вспышки на солнце или что?

Он потирает челюсть и самодовольно хмыкает.

– Я и есть само солнце. – Его плечи слегка расслабляются.

– Фу, Саммерс, не будь таким самовлюбленным, тебе не идет. – Я складываю руки на груди, куда скользит его взгляд. Температура моего тела подскакивает, как если бы меня засунули в сауну. Этот маленький кабинет пыток, кажется, становится еще меньше.

– Не будь такой стервой, тебе… Черт, к сожалению, тебе это идет, – ворчит он, возвращая взгляд к моим глазам. Тем, что на лице.

Марк берет с письменного стола графин и наливает стакан воды.

– Расскажешь, кто тебя обидел?

– Расскажешь, почему ты разделил дом?

После того вечера я ни разу не затрагивала эту тему. Марк уже слишком много знает обо мне. Я же… почти ничего, кроме того, что у него по какой-то причине аллергия на людей.

Возможно, вопрос поставлен не верно. Ведь Марк дал понять, что это случилось из-за женщины, но я отчаянно хочу подробностей. Мне нужно знать, как кому-то удалось пробраться в сердце этого мужчины. А что еще важнее – разбить его…

Марк щурит глаза и откидывает волосы с моей шеи. Это застает меня врасплох настолько, что я резко хватаю ртом воздух.

– Что это? – Он проводит большим пальцем по шершавому багровому пятну за ухом. Челюсть Марка так напряжена, что если прислушаться, можно услышать скрежет зубов. – Ты поэтому плакала? Кто это сделал? Это был Ричард? Он совсем идиот раз считает, что может прикоснуться…

Я делаю резкий вдох.

– Нет, ты неправильно понял. Все хорошо, – спокойно говорю я, чтобы он наконец расслабился. Стоит