Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+ - Игорь Некрасов

Хм, а может, я создан для этого? Для массажа и оценки тел фигуристок, а не для хирургии? Лекции, учеба — довольно скучны и тяжелы, а тут я могу использовать свои знания в деле, при этом имея вокруг столько… развлекающих факторов…

Решив, что мои знания действительно могут пригодиться, я начал прокручивать в голове траекторию движения Алисы, пытаясь мысленно выстроить анатомическую цепочку, которая вела от её стопы к бедру.

Камбаловидная… икроножная… напрягатель широкой фасции… двуглавая бедра… ягодичные…

Картинки из учебника Грея накладывались на её стройную, мощную фигуру в движении, и это было на удивление… профессионально.

Не успел я дойти до своего кабинета, как из-за угла появилась Софья. В отличие от других, она не шла по коридору, а буквально плыла, будто в танце. Её милое лицо озаряла улыбка, а в руках она несла две бутылочки с йогуртом.

— Лёша! Привет! — весело крикнула она, подбегая ко мне. — Как дела? Чего тут гуляешь?

— Э-э, да, — растерялся я. — Привет.

— Вижу, ты тут весь в своих мыслях. Что, наши красотки не дают покоя? — подмигнула Софья, протягивая мне бутылочку. — Держи, угощаю!

Я взял йогурт, чувствуя себя неловко от её непосредственности.

— Просто работа, эм… давит, — пожал я плечами, машинально откручивая крышечку. — Ещё осваиваюсь.

— Понимаю, — кивнула Софья, и ее лицо стало серьезнее. — Я помню, как сама первый раз сюда пришла. Думала, не выдержу. Эти бесконечные тренировки, постоянный контроль… — она вздохнула, но в глазах светилась искорка. — Но когда выходишь на лед, все забываешь. Чувствуешь себя… свободной. Как птица.

Я с удивлением смотрел на нее. Обычно веселая и беззаботная, сейчас она говорила с такой искренностью, что это заставляло забыть о всех перипетиях моего дня.

— А родители не были против? — поинтересовался я. — Отдать ребенка в такой спорт?

— О! — Софья закатила глаза. — Мама сначала была в ужасе. Говорила, что это не спорт, а калечение. Но папа… папа всегда верил в меня. Он сам в молодости хоккеем занимался. Говорил: «Если нравится — иди до конца». — Она на мгновение замолчала, словно вспоминая что-то важное. — Он даже ночами шил мне первые платья для выступлений. Кривые, конечно, но я в них чувствовала себя принцессой.

Мы постояли еще минутку, пока я доедал йогурт. Разговор с Софьей был удивительно простым и легким — никаких подтекстов, никаких двойных смыслов. Как глоток свежего воздуха после удушающей атмосферы страстей и интриг.

— Знаешь, — Софья вдруг стала совсем серьезной, перестав вертеть бутылочку в руках. — Иногда мне кажется, что мы тут как рыбки в аквариуме. Всё на виду — каждое движение, каждая слеза. — она нервно провела рукой по коротким волосам. — Но вот недавно, например, я сбегала в кино. Просто так, одна. Смотрела какой-то глупый комедийный фильм и хохотала до слез. И никто об этом не знал. — она посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло что-то неуловимое. — Такие моменты напоминают, что за этими стенами есть другая жизнь… — она сделала паузу. — Ладно, побегу я, — наконец сказала Софья, забирая у меня уже пустую бутылочку. — У меня через пару часов массаж. Ты же меня не забудешь?

— Конечно нет, — улыбнулся я, и на этот раз улыбка была совершенно искренней. — И… эм, спасибо за йогурт!

— Не за что! — ответила она и, развернувшись, шутливо повертела бедрами, будто зная, что я буду на них смотреть…

…и вскоре скрылась за углом, оставив меня с неожиданным чувством тепла к этой хрупкой снаружи, но такой казалось сильной внутри девушке.

С этой мыслью я наконец-то добрался до своего кабинета, готовый к новым вызовам, которые непременно приготовила мне судьба в лице обитательниц «Ледовой Короны». Но тут живот предательски заурчал, напоминая, что с утра я не ел ничего, лишь сделал пару глотков кофе.

Столовая? — пронеслось в голове. — Она же тут есть? Или буфет какой-нибудь? Надо спросить у Светы. — решил я и вновь вышел из кабинета.

Холл «Ледовой Короны» снова поражал своей пустотой. Солнечные лучи, преломляясь в стеклянных стенах, рисовали на полированном мраморе длинные призрачные полосы.

У стойки ресепшена не оказалось ни души. Тишина была настолько гулкой, что слышалось собственное дыхание.

Странно. — подумал я, начав оглядываться. — Света как минимум должна быть тут, щёлкать клавиатурой или болтать по телефону. Куда же она делась? Может, в комнате персонала? — пронеслось в голове, и я тут же туда направился.

Дверь была приоткрыта.

Я заглянул внутрь — пусто. На диване никого. Кофемашина молчала. Единственной находкой стала забытая яркая помада, и почему-то этот простой женский предмет вызвал странное умилительное чувство в груди.

Это же Светы? Или кого-то другого? Кто у нас с такой яркой помадой ходит? — задумался я, но быстро поймал себя на мысли, что кроме их грудей и задниц перед глазами ничего не появляется. — Так-так, успокойся. — я встряхнул головой, отгоняя соблазнительные образы. — Может… к Татьяне Викторовне зайти? Раз уж тут никого… — мелькнула следующая мысль.

Ее кабинет находился в противоположном конце коридора. Дверь была закрыта, а через щель внизу было понятно, что внутри темно и пусто. Странное беспокойство зашевелилось где-то под ложечкой.

Куда, млять, все подевались? — удивился я. — На собрание какое-то ушли? — с этой мыслью я достал телефон и быстро понял, что время уже перевалило за двенадцать. — Ааа, так у них обеденный перерыв! Вот в чём дело… Все просто разбежались по столовым и кафешкам. А я уж решил, что пропустил какое-нибудь важное объявление.

Я дошел до поворота, ведущего к раздевалкам и выходам на лед. Оттуда доносились всё те же приглушенные звуки — скрип коньков, отрывистые женские крики, музыка.

Ну да, конечно, — с иронией подумал я. — Фигуристки-то никуда не делись. Им не до обедов, тренируются, не жалея сил и себя. А вот административный персонал… Света, секретарь, и, по всей видимости, и Татьяна ушли подкрепиться. Логично… — подумал я, и еще раз глянул в сторону выхода на лёд.

Там кипит жизнь. Но идти туда, в этот эпицентр всего, что сводит меня с ума… А еще и зная, что там есть Ирина и Алиса…

Нет, уж лучше голодным останусь, — заключил я, но, вернувшись к стойке ресепшена и постояв в нерешительности у тяжелой двери, ведущей на улицу, которая казалась границей между двумя мирами, я глубоко вздохнул и, подойдя, надавил на ручку.

Ослепительный дневной свет ударил по глазам после полумрака «Ледовой Короны».

Улица встретила меня грохотом машин, криками чаек и резким порывистым ветром. Я постоял секунду, привыкая, потом сунул руки