Тайны Невербуха. Книга 1 - Максим Век
– Эй, Зюв! – крикнул я в сторону прихожей, – ты почистил мой макинтош? И где зонт?
«Скрип-скрип, хрусть-хрусть», всего-то полминуты, и в проёме двери возник внушительный силуэт моего камердинера. Чёрный камзол обтягивает бочкообразное туловище, внутри которого что-то постоянно тихо жужжит и поскрипывает. На фоне высокого, белоснежного воротника резко выделяется смуглое лицо – лицо выдающегося человека. Высокий, с залысинами лоб, изборожденный глубокими морщинами, бледно-голубые, чуть навыкате глаза, крупный хрящеватый нос и крепкий подбородок с ямочкой, свидетельствующий о недюжинных твёрдости характера и воле. Такое лицо могло бы принадлежать генералу, министру или, на худой конец, директору школы, но принадлежит моему камердинеру Зюву. И, может, это к лучшему. В том смысле, что с прошлым этого молодца связана такая странная и, прямо скажу, жутковатая история, что я иногда задумываюсь… нет, не время задумываться, время одеваться! И очень быстро!
– Так что там, Зюв? Где?..
Величественный поворот головы, задумчивый взгляд в окно. Резко обозначившиеся морщины и складки на лбу выдают напряженную умственную работу, совершаемую внутри этого монументального черепа.
– Вы полагаете, монцар, сегодня будет дождь? А между тем, в утреннем выпуске «Перчёного Бормотуна» чёрным по белому напечатано…
– Хрёт тебя возьми, Зюв! – мне плевать, что там печатают эти перчёные бормотуны… эти бормочущие перечницы! Ты же видишь – льёт как из ведра!
Ну это я, конечно, немного перегибал палку – за окном не лило, а скорее слегка накрапывало, но с Зювом лучше перегнуть, чем недогнуть – уж поверьте моему опыту.
– Как вам будет угодно, монцар.
– То-то же! Ну так что там с макинтошем и зонтом?
– Эгх-м… зонт, мон… хр-м…цар… охм…
– Что означают эти звуки, Зюв? Что, «зонт»? – я безуспешно пытался левой рукой влезть в рукав сюртука, а правой, уже засунутой куда нужно, пригладить шевелюру, смотрясь в старинное зеркало, висящее на стене у окна.
– Зюв, у меня осталось десять минут, чтобы… И не секундой больше… вот, уже меньше… меньше!
Кроме своей шевелюры я увидел в зеркале Зюва, торчащего у меня за спиной, а в руках у него какие-то изогнутые поблёскивающие палочки с обрывками чёрной ткани.
– Зюв… – я открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
– Теперь делают такие непрочные вещи, монцар… Все эти автоматы и полуавтоматы… никуда не годятся. Я лишь проверил…
– Хрёт с тем, что ты хотел проверить, Зюв. Я понял, зонта у меня больше нет. Напомни в конце месяца, чтобы я вычел его стоимость из твоего жалованья… А что с макинтошем? Надеюсь, он цел?
– Думаю, совершенно цел, монцар. А по поводу жалованья – вы мне его не платили в прошлом месяце. И в позапрошлом. И в поза-поза…
– Но мы же всё решили, Зюв. Во всяком случае, за прошлый месяц мы рассчитались. Я точно помню. Как мы там договорились?
– Что я могу взять что-то из вашего гардероба и продать.
– Ну вот! А теперь – макинтош!
– Монцар… я взял макинтош. И продал, как вы и велели.
Я воздел руки к небу. А потом посмотрел на часы. До встречи оставалось восемь минут.
– Так что, мне теперь мокнуть под дождём?!
Дождь, похоже, подслушивал наши с Зювом препирательства и коварно выжидал – словно в ответ на моё восклицание по оконному стеклу припустили довольно упитанные струйки.
– Осмелюсь предложить вам, монцар, зонтик вашей покойной троюродной бабушки, мимзель Агрифизии, который она забыла у вас в свой прошлый и, соответственно, последний визит.
Пока он произносил это предложение я промчался в прихожую и молниеносно обул туфли, натянул перчатки и нахлобучил на голову котелок – уверен, что без моих тайных, дремлющих где-то в глубинах организма, магических способностей дело не обошлось. Вот только пробуждаются эти сони чрезвычайно редко и всегда по собственному усмотрению. Но сейчас их помощь оказалась как нельзя кстати. Изогнувшись под неимоверным углом, я заглянул в гостиную чтобы глянуть на часы. Пять минут!
– Считаю своим долгом напомнить – вчера приходил управляющий. У нас не оплачено за квартиру с Края года. Нужно внести… – вновь забубнил этот зануда, проследовав за мной в прихожую.
– Ох, Зюв, не начинай! Такое прекрасное…дождливое утро. Оно совершенно не предназначено для того, чтобы мне втолковывали с постной миной, что нужно и чего не нужно… кого и куда внести. Мне сейчас не до того.
– Как скажете, монцар.
– Давай зонт!
Мой камердинер сунул мне в руку что-то светленькое, пестренькое, слабо благоухающее не то лавандой, не то ладаном и открыл передо мной двери.
Я выскочил на площадку, на ходу застегивая сюртук, и покатился по лестничным пролётам. Пронёсся как вихрь мимо толстого сонного консьержа Веркипа, и вот – я уже снаружи. Стою, прижавшись к морёному дубу парадной двери спиной, хватаю широко раскрытым ртом сырой невербухский воздух. Козырёк над входом не очень-то спасает от холодных капель, настырно стремящихся попасть за шиворот.
Так, а что там с этим бабушкиным зонтиком? Я судорожно задергал им над головой в надежде, что он сам как-нибудь раскроется. Куда там! Тогда пробежался пальцами по сморщенной парусине, по выпирающим тонким ребрам, попытался покрутить костяную ручку. Никакого толку. Ах ты!..
И я бросился с зонтом наперевес под дождевые струи. Я бежал, уворачиваясь от редких извозчиков, наискосок через пересечение Бульвара Левых Ног и Кулёчной улицы, поскольку живу как раз на их углу. А мой приятель Бивус Крумчик должен ждать меня в кофейне «Дргой дрг», что на противоположном углу. Вот и она! Я толкнул стеклянную дверь и ввалился внутрь. И только я ввалился, отряхиваясь словно пёс после купания, как часы над стойкой пробили десять. Я облегчённо выдохнул.
– Ха! И ещё восемнадцать раз ха! Да неужели Арчи Штокер пришёл навстречу вовремя?! И всего-то нужно было заключить пари!
Бивус поднялся из-за столика и раскинул в стороны руки, словно собирался обнять меня – в одной руке у него была большая дымящаяся кружка, в другой – надкусанный крендель. Пуловер в оранжево-зелёный ромбик был усыпан крошками, на подбородке поблескивала капелька апельсинового джема.
– Полегче, старина! Я тоже рад тебя видеть. Не опрокинь столик и не забрызгай никого какао.
Под «никого» я имел ввиду себя и хозяйку кофейни. В маленьком помещении с модной вращающейся стеклянной дверью, широким окном, глядящем на бульвар, и старинным, в клочьях паутины и пятнах копоти потолком, кроме Бивуса и меня присутствовала только она – очаровательная медам Мелисса. Медам сидела за стойкой и, похрустывая крошечными печеньицами, читала
