Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян
- Акопян, приди в себя уже.
В трубке воцаряется тишина. Уже напрягаю большой палец, чтобы кнопкой быстрого сброса отключиться, как Рита едва слышно ухмыляется. Это меня останавливает. И этого оказывается достаточно:
- Карен, – шепчет, понимая, что я еще слушаю, – не мучай себя, сладкий. Пойми, она тебя не любит. Если бы она тебя так любила, как ты думаешь... Если бы она тебя любила хоть чуточку так же, как я, она бы не обжималась по всяким общественным местам с владельцем бара из нашего бизнес-центра.
Застываю, будто все внутренности бетоном заливаются, и я сам превращаюсь в каменную глыбу. Жму трубку с такой силой, что она начинает похрустывать.
- Повтори, – с трудом выдавливаю из себя. Но стоит голосу прорезаться, как вместе с ним вырывается наружу дикая, необузданная ярость, и я уже ору в трубку: – Повтори, сука, что ты несешь!
А она продолжает уже смелее, понимая, что попала в болевую точку.
- То и несу, Карен. – напевает она. – Я лично видела её в салоне недалеко от моего дома. Выходит под ручку с Фроловым из отдельного кабинета. Может, это вообще его салон, и он не только коктейли выдумывать горазд. И для особых клиенток предоставляет услуги приватного массажа. Пока ты верность жене блюдешь, она уже нашла тебе замену, Карен джан.
- Заткнись, сука!
- А может, у них это давно, ты не думал? – продолжает ворковать, будто получая удовольствие от моей реакции. – А ты вообще уверен, что её дети от тебя?
- Не смей говорить о моих детях! – рычу в трубку. – Не смей своим грязным ртом даже произносить о них что-то!
Она что-то начинает мычать, но я сбрасываю звонок. О детях моих она еще будет говорить! Конечно, я уверен, что они от меня! Гера – копия меня в детстве. Вика очень похожа на Нору. Конечно, они мои...
А вот Ксюша...
Если узнаю, что она шлялась с этим, убью!
Замену мне, значит, уже нашла?
- Мужчина, вы машину отгонять будете? – раздается рядом. – Оплатите уже и уезжайте! Очередь!
Парень протягивает мне ключи и, окинув сочувственным взглядом, удаляется.
Что за нахер!
Швыряю рядом с заказом, к которому так и не притронулся, пятитысячную купюру и вылетаю на улицу. Моя машина стоит в стороне от бокса и сияет в темноте по светом фонарей.
И внезапно меня осеняет. Конечно!
Её машина не пачкается, потому что теперь вместо меня её в мойку сдает этот мудак на кофеине!
Молодец, Ксения Викторовна, мать твою, Свердлова. Фамилию она, видите ли, менять не хотела.
Расчетливая просто, не зря диплом финансиста с отличием получала. Оставила себе лазейку, чтобы не пришлось менять хренову тучу документов в случае развода. А я, дурак... Думал, у меня крепкий тыл, верная жена... Детей у неё оставил, чтобы поняла, как я ей доверяю.
Из дома собственного ушел, чтобы дать ей время в себя прийти.
Не оценила – сама виновата.
Видит Бог, я старался.
Смотрю на часы – уже поздно.
Заседание назначено на час дня – времени подготовиться с утра будет достаточно. Козыри она мне сама дала в руки.
И завтра во время слушания моя жена поймет, что не надо было начинать войну, выиграть в которой ей не светит.
Глава 10.
Я часто слышала от Карена фразу:
«На суде побеждает не тот, кто прав, а тот, кто лучше подготовился».
Зная отлично, как Карен готовится к своим делам, я не могу избавиться от чувства, что сегодня он просто так не будет отмалчиваться.
Пишу адвокату, чтобы хоть как-то успокоиться.
«Не волнуйся, Ксюшенька. Ты нашла документы, о которых я говорил?»
«Нет», – отвечаю коротко, выруливая со школьного двора.
«Плохо, что не нашла. Я отправил запрос, но ответа пока нет. Как я уже говорил, сегодня вас вряд ли разведут. Оно и к лучшему, как раз будет время вплотную заняться разделом имущества. Я пока не всё проверил, но запрет уже вступил в силу, он не сможет ничего спрятать, даже если захочет».
Я и сама понимаю, что сегодня по итогам слушания нам могут просто назначить срок для примирения. Но я так долго ждала, что хочется уже хоть какого-то сдвига.
Без четверти час подъезжаю к зданию из красного кирпича на улице З-ской, в котором сидит половина мировых судей города. Паркуюсь на свободное место, заглушаю двигатель. Пока жду дядь Толика, не выхожу из машины. Пытаюсь сосредоточиться на предстоящем заседании, воспроизводя в памяти все возможные ответы на вопросы судьи, как он советовал. Но получается плохо. Волнуюсь очень.
В реальность меня возвращает резкий неприятный шум.
Вскоре вижу машину Карена. Он с визгом заезжает на территорию, одним быстрым маневром паркуется. Вылетает из внедорожника, хлопнув дверью так, что тот зашатался.
«Не запорожец!» – крикнул бы он, сделай это кто-нибудь другой. Например, его родная сестра, которой нередко перепадало выслушивать эту фразу, когда она оказывалась с нами в одной машине.
Это же его любимый «Крузак»! Он с такой гордостью его покупал, трясся над ним, а теперь... Что привело его в такое состояние?
Он же сам на себя не похож.
Утренняя тревога нарастает, учащая сердцебиение. Где-то на подкорке мелькает информация – записаться на ЭКГ, а что с такими волнениями можно себя довести до проблем со здоровьем, и не заметить этого. Давление, вот, уже дало о себе знать... Что дальше? Невроз?
Я настолько загоняю себя в рефлексию, что не сразу замечаю Анатолия Вадимовича, который постукивает костяшками пальцев по лобовому стеклу, чтобы привлечь мое внимание. Хватаю сумку и выхожу из машины.
- Ксюшенька, может, тебе кофе? – адвокат перекладывает портфель с правой руки в левую. – Стучу тебе, стучу, не реагируешь. Не выспалась?
- Я просто задумалась, – протягиваю правую руку для приветствия, но он по-отцовски тянет меня к себе и обнимает.
- Не волнуйся ты так, девочка, – наставляет меня, пока стоим с ним у проходной, перед турникетами. – Это просто развод. Ты могла и не приходить, доверенность же выписывала. И у нас судья с безупречной репутацией. О его неподкупности легенды ходят.
Один из охранников вносит данные паспорта в журнал посетителей. Второй – жмет кнопку. Загорается зеленая стрелочка, и мы с Анатолием Вадимовичем
