Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян
- Не вини себя, это был мой выбор, – поглаживаю пальцами правой руки безымянный палец левой, на котором долгие годы носила обручальное кольцо. - Ты бы не смог удержать меня, пап. Я же вся в отца. Такая же решительная...
- И категоричная, – заканчивает он фразу, которую мама часто повторяла.
Я не еду в центр. Вместо этого решаю поделиться с папой своими мыслями и планами на будущее. Ведь именно за этим он и пришел. Он слушает меня внимательно, задает вопросы, подбадривает, едва проскальзывают нотки волнения или неуверенности. И неожиданно вызывается помочь проекту своими связями. Обещаю иметь в виду его предложение, с удивлением отметив для себя, что сегодняшний день сделал больше для нашего с ним сближения, чем вся жизнь до этого. Провожаю папу, быстро беру то, за чем и возвращалась, и еду за детьми. Впереди меня ждет очень важный разговор, который я и так слишком долго откладывала.
*** - Ну, спрашивай. – Гера откидывается на спинку диванчика, пока официант забирает тарелки с остатками пиццы.
Я специально дождалась, пока они расправятся с пепперони, чтобы не портить им аппетит. И мой проницательный сын это понимает. – Ты же не просто так нас сюда привела?
- Я не могу просто так пригласить своих детей в кафе? – отшучиваюсь, откладывая чашку с американо на дне. Я его избегала месяц, чтобы не спровоцировать снова скачок давления. А сегодня не удержалась.
- В понедельник, мам? – Вика поднимает бровь, переплетая пальцы с братом. Они сидят напротив, плечом к плечу, как всегда – единым фронтом.
- Ваша правда. – Кофе однозначно был плохой идеей. И без того встревоженное предстоящим разговором сердце под дозой кофеина отстукивает на полную мощь.
- Ты про папу, да? – резко напрягается Гера, и от безмятежного спокойствия не остается следа. Он собран, сосредоточен. Напуган. В его глазах – не детская тревога, а что-то взрослое, почти мужское.
Киваю.
- Да, милый, – тянусь через стол, сжимаю его ладонь. – Про папу и про меня.
- Я не хочу слушать это разговор. – Вика резко качает головой, губы дрожат. – Давай поедем домой. Папа приедет, и...
- Он не приедет, Вика, - вдыхаю. - Мы разводимся.
Голос звучит тихо, но так, что сомнений не остается.
- Нет, мам, это неправда! – вскакивает Гера, выдергивая ладошку. – Вы же помирились!
- Нет, милый. Не мирились.
Дети замирают. Жду протестов, слез, криков – но вместо этого между ними пробегает молчаливый разговор. А потом Гера, по праву «старшего» брата, первым озвучивает слова.
- Ты его больше не любишь? – бросает он обвинением. – А он любит. Он дедушке сто раз говорил об этом.
В его тоне не вопрос, а приговор. Если папа любит, а мама – нет, значит, виновата она.
- Твой папа меня очень обидел, Гера. Обманул.
Дети расстроенно переглядываются.
- Ты же тоже нас обманула! Ты обещала, что папа не уйдет никуда от нас, а сама его выгнала... – сжимает кулаки. – Но ты же всегда нас учила, что нужно уметь прощать.
Восхищаюсь невольно его хваткой. Он бьет точно в цель — ведь это правда. Я сама вложила в него эти слова, а теперь сама же их нарушаю.
- Всё так, Гера. Я не сказала вам сразу правду. И видишь, как вам было потом больно? Мне тоже было очень больно. Дети... Он меня предал.... – Глубокий вдох. – Он не перестанет быть вашим папой, я не перестану быть вашей мамой. Но мы больше не можем оставаться мужем и женой...
- Мам, ты же сама всегда говорила, что надо уметь прощать! – выкрикивает в отчаянии мой сын.
- Я и сейчас так считаю, Гер. Я прощу. – глотаю ком в горле. – Когда-нибудь... Потому что очень тяжело жить с обидой в душе. Но... – спотыкаюсь о подавленный взгляд сына. – Но я уже не смогу ему верить. Разве можно жить с тем, кому не веришь?
- Я бы не смогла, – тихо роняет Вика.
- Это нечестно, мама, не честно... – Разжимает кулаки Гера. Его голос срывается.
- Это жизнь, родной. Так бывает... – тянусь к нему, но он отстраняется... – Мне жаль, что это произошло и с нами. Но лучше, мы с вашим папой будем жить отдельно и спокойно, чем вместе, но как чужие люди. Это уже будет не семья. Так лучше и нам, и вам.
- Ты поэтому тогда заболела? – осторожно шепчет Вика, касаясь моей руки. – Из-за папы?
Киваю.
Они снова обмениваются взглядами — долгими, без слов. Вика кусает губу. Гера стискивает зубы. А потом…
- Я не знаю, как тебя предал папа, но я не хочу, чтобы ты больше так болела.
Он выбирается из-за стола и делает шаг ко мне. Вика – за ним.
- И, мам... – Они обнимают меня так крепко, будто боятся, что я исчезну. – Прости нас, пожалуйста, что ушли. Мы тебя больше не оставим одну. У папы все были рядом: и папи, и тати, и тетя Нора... А ты осталась одна. Мы не хотим, чтобы ты была больше одна.
Глава 9. Карен
Не думал, что мне придется больше месяца проезжать мимо своего дома. Ради которого я упахивался на работе почти десять лет! И всё из-за одного долбанного промаха!
Отложить завтрашнее слушание по разводу не получилось, но, может, оно и к лучшему. Хоть жену увижу...
Останавливаюсь у родительского дома.
Выуживаю из подлокотника пульт от раздвижных ворот, но не спешу нажать. Снова возвращаться туда, где собственная мать смотрит на тебя, как на нашкодившего щенка, папа считает слабаком, а сестра даже на простые вопросы не отвечает – попахивает мазохизмом. Я так долго точно не смогу.
Когда сын и дочка появились ночью на пороге отцовского дома, я было поверил, что скоро этому безумству придет конец. Я же был уверен, что жена не сможет жить без наших детей. Но она снова меня удивила.
