Уральский следопыт, 1982-02 - Журнал «Уральский следопыт»
[4 Метрическая система мер официально была введена во Франции в кон кг XV1U ищя, но укоренилась значительно позже.]
Мне еще не было десяти, когда отец купил небольшой дом на окраине города в Шантене – какое красивое название! Он стоял на холме на правом берегу Луары. Из окна моей комнатушки открывалось пространство на 2 – 3 лье вдаль, где среди лугов терялась река; зимой во время паводков луга заливало водой, летом же воды в реке было маловато, и из ее русла проступали полосы золотого песка – целый архипелаг зыбких островков. Корабли с трудом проходили здесь, хотя повсюду торчали черные бакены, которые я вижу до сих пор. Да, Луару, одну из славных рек Франции, нельзя сравнить ни с Гудзоном, ни с Миссисипи, ни с рекой Святого Лаврентия, она, наверное, считалась бы в Америке жалкой речушкой. Но Америка – не просто государство, это ведь целый континент!
И все-таки, при виде всех этих кораблей, мне неудержимо хотелось стать моряком. Я уже знал морские термины, разбирался в судовождении, ведь я прочел столько романов Фенимора Купера, которые с восхищением перечитываю и сейчас. Прильнув глазом к окуляру маленького телескопа, я наблюдал, как корабли готовятся к своим маневрам, поднимают паруса на фок-мачте, вытягивают бизань-шкоты, совершают полный разворот на 180°. Но мы с братом ни разу не ходили в плаванье, даже по реке. Наконец, это произошло.
4.
На краю порта можно было взять напрокат лодку – один франк за целый день. Для нас это было дороговато и довольно рискованно: прохудившиеся лодки пропускали воду лз всех щелей. Первая, на которой мы плавали, была одномачтовой, у второй было уже две мачты, у третьей – три, совсем как на быстроходных рыбачьих лодках и каботажных люгерах. Пользуясь отливом, мы спускались вниз по течению, лавируя против западного ветра.
Какая это была школа!
Удары невпопад веслами, неудавшиеся маневры, не вовремя подайные команды, когда зыбь волновала гладь Луары перед нашим Шантене. Обычно мы отправлялись в путь при отливе и возвращались с приливом, несколько часов спустя. И пока наша наемная лодка тяжело двигалась вдоль берега, с какой завистью смотрели мы на красивые прогулочные яхты, которые изящно скользили по реке.
Однажды я был один в плохоньком ялике без киля. В нескольких лье вниз по течению от Шантене внезапно отходит обшивка, и ялик дает течь. Я в отчаянии. Пробоину заткнуть невозможно. Ялик наполняется водой, и я успеваю лишь доплыть до островка, густо заросшего тростником, султаны которого клонятся от ветра,
Из всех детских книг больше всего я любил «Швейцарского Робинзона», даже больше, чем «Робинзона Крузо». Я понимаю, что произведение Дефо значительнее по своей философской ценности. Речь идет о человеке, оказавшемся в полном одиночестве, который в один прекрасный день обнаруживает след босой ноги ид песке, Но книга Висеа [1], богатая событиями и приключениями, более интересна для и)лы умов. Это семья: отец, мать, дети, с их различным отношением к происходящему, Сколько лет мысленно я провел на их острове! С каким пылом совершал я вместе с ними открытия! Как завидовал я их судьбе! Неудивительно, чго и не смог преодолеть желания вывести в «Таинственном острове» Робинзонов Науки, а в романе «Два гола каникул» – целый пансионат Робинзоноы.
[1 Иоганн Давид Висе (1743 – 1818.) – швейцарский писатель, получивший известность главным образом благодаря роману «Швейцарский Робинзон». В старости Жюль Верн написал продолжение книги Висса~яроман «Вторая родина» (1900).]
Ну, а пока что на моем острове меня ждали не герои Висса, а скорее герой Дефо, воплотившийся во мне самом. Я уже представлял себе, как построю хижину из листвы, как из тростника смастерю удочку, а из шиной – рыболовные крючки, как буду, уподобившись дикарям, добывать огонь с помощью двух сухих кусочков дерева. Сигналы? Но мне незачем н подавать, так как их могут сразу заметить, и меня спасут раньше, чем мне бы того захотелось… По прежде всего нужно было утолить голод. Как? Весь мой провиант пропал во время кораблекрушения. Охотиться на птиц? Но без собаки это невозможно, ружья у меня тоже не было. Может быть, ракушки? Но где их взять? Теперь-то я испытал все муки одиночества, весь ужас лишений на пустынном острове, как Селкирк [2] и герои «Знаменитых кораблекрушений», которые вовсе не были вымышленными Робинзонами. Мол желудок взывал! Это продолжалось всего несколько часов. Как только наступил отлив, воды стало по щиколотку, и я смог добраться до континента, так я называл правый берег Луары. Я спокойно вернулся домой, и мне пришлось довольствоваться банальным домашним обедом, вместо трапезы Крузо, о которой я мечтал – сырые ракушки, кусок пекари и лепешка из муки маниока.
[2 Александр Селкирк (1676 – 1721) – шотландский матрос, высаженный за неповиновение капитану по личному желанию на необитаемый остров Хуан Фернандес, где провел несколько лет. В отличие от героя романа Дефо, для которого он якобы послужил прототипом. Селкирк в одиночестве одичал и даже разучился говорить.]
Таким было это столь захватывающее плаванье против ветра, по реке, на терпящем бедствие корабле – все, о чем может мечтать мореплаватель моего возраста.
Меня неоднократно упрекали в том, что мои книги побуждают мальчишек убегать из дома в поисках приключений. Я уверен, что это не так. Но если дети все же когда-нибудь и надумают странствовать по свету, пусть они берут пример с героев «Необыкновенных путешествий», тогда они наверняка благополучно вернутся назад!
5.
В двенадцать лет я еще не видел моря, настоящего моря. Я лишь в мечтах то и дело пускался в плаванье на рыбачьих лодках, баркасах, бригах, трехмачтовых шхунах и даже на пароходах (их называли тогда пироскафами), которые спускались к устью Луары.
Наконец, однажды нам с братом было позволено подняться на борт пироскафа N 2. Какое счастье! Есть от чего потерять голову! И вот мы в пути. Минуем Индре – крупное государственное предприятие, окутанное черным дымом. Позади справа и слева остаются причалы Куэсрон, Пеллерен, Памбеф. Пироскаф пересекает по диагонали широкое устье реки. Вот Сен-Назер, небольшой мол, старая церковь с покосившейся колокольней,
