Почему нам трудно поверить в Бога? - Александр Владимирович Мень
А ради чего же все это было? – спрашиваете вы. Только для того, чтобы стать одним из нас, только для того, чтобы приблизиться к нам, только для того, чтобы поднять человека из этого ада, вместе с нами выйти на один уровень – человеческий. Как говорит один из древних учителей Церкви, «Бог стал человеком, чтобы мы стали богами». Поэтому речь шла вовсе не о том, чтобы Он Своими страданиями, мужеством что-то доказал, как это было у Яна Гуса, Джордано Бруно, погибших на костре, у многочисленных мучеников веры. Нет, здесь совсем другое.
Христос сознавал роковые условия Своего соединения с человеческим бытием. «Мир лежит во зле», – говорит евангелист[54]. И в такой мир Он приходит. И когда человек, познавая истину, взывает: «Где Ты, создавший этот тяжкий мир?» – Он отвечает: «Ведь этот мир таким создал ты, человек. Это ты поселил здесь ненависть, убийства, злобу, нетерпимость. Это ты топчешь свой собственный образ».
И для того чтобы человек понял свою задачу, Бог приближается к нам и входит в плоть и кровь истории. И вся история становится диалогом между Христом и человечеством, между Его призывом и нашим ответом. Надо оставить раз и навсегда модель Бога, который за ниточку дергает человеческий род и управляет нами как марионетками. Надо понять, что перед нами лежит самая высочайшая ответственность, что человек должен быть и руками, и глазами, и сердцем Бога и сеять добро.
ВОПРОС: Существует мнение, что крещение не обязательно, главное, чтобы человек в течение своей жизни пришел к познанию Бога и жил, соблюдая заповеди, данные Господом. Отрицая крещение, обычно ссылаются на то, что в других религиях (буддизм, ислам) обряда крещения нет.
О. АЛЕКСАНДР: Если человек считает себя учеником Иисусовым, то он прежде всего должен прислушаться к Его словам, а не к моим или чьим-то еще. Христос говорит нам: кто хочет идти за Мной, тот должен веровать и креститься. Крещение – это внешний акт, означающий, что мы пошли за Ним! Нужны ли нам внешние акты, внешние символы? Конечно, нужны. У нас все построено на внешних символах. Возьмите любое рукопожатие, аплодисменты. И когда военные отдают честь – это тоже символ. И мы не можем без них, потому что это знаки нашей жизни. Мы телесные существа, и нам необходимо проявлять то, что внутри нас.
ВОПРОС: Имеет ли смысл деление на материализм и идеализм? Разделимы ли дух и материя?
О. АЛЕКСАНДР: Конечно, существуют и материализм, и идеализм. Но мы, христиане, считаем, что правы и те, и другие. Вот вам хрестоматийный пример: если я скажу, что Пушкин – это позвоночное существо, правильно будет? Правильно. Что он млекопитающее? Правильно. Что он был аристократ, помещик – тоже правильно. Но разве это все? Вот это материалистический аспект видения. Теперь скажем, что Пушкин был великий поэт и так далее, – это уже другое.
ВОПРОС: Материализм говорит о реальности и силе материи, вещества – мы это признаем; идеализм говорит о важности духа – мы это тоже признаем. Для нас и дух, и материя вторичны по отношению к Творцу (они есть Его создания), Который не есть ни дух, ни материя, а нечто, бесконечно превышающее и то и другое.
О. АЛЕКСАНДР: Разделимы ли дух и материя? Трудно сказать. Во всяком случае дух – весьма самостоятельная штука, не надо думать, что он слишком зависит от материи. Иначе каждый человек зависел бы от того, какое у него состояние организма.
А мы знаем – вот сейчас открыли Оптинский монастырь (вы, наверное, слышали по радио, по телевизору показывали), там жил старец Амвросий; к нему приходили Достоевский, Толстой и многие другие; на Соборе летом этого года он был признан святым. Он был абсолютно больным человеком, он лежал неподвижно на кровати; не знаю, какая у него была болезнь, но это был старый, больной, неподвижный человек. К нему шли вереницы людей, и каждый получал духовное подкрепление. Вот вам и дух, и материя. А бывает человек – у него все благополучно с материей, а с духом – слабо.
ВОПРОС: Различаете ли Вы религию человеческого могущества и высшую религию?
О. АЛЕКСАНДР: Да. Вот как раз магизм – это и есть религия человеческого могущества. Впоследствии он превратился в сайентизм, то есть в обоготворение науки, которое претендует на полное господство над природой, и вы знаете, во что это часто может вылиться.
ВОПРОС: До XIII века нашей эры люди видели ангелов, после XIII века перестали видеть.
Почему?
О. АЛЕКСАНДР: Это утверждение меня поражает хотя бы потому, что есть значительно более поздние сказания о явлениях ангелов. Такая дата истории не известна. Я могу сказать, что я сам до 23 лет думал, что ангелы – это метафора, но в 23 года узнал, что это не так.
ВОПРОС: Есть пять мировых религий. Каждая утверждает, что только она истинная, высшая. Как отвечает на это христианство?
О. АЛЕКСАНДР: Вот так, как я вам говорил: мы признаем истинность каждой религии, но подобно цветам, которые входят в единый белый цвет. Даниил Андреев выдвинул такой символ – «Роза Мира» как некое единство. Но он это толковал в виде некой современной теософской доктрины. Для нас же Роза Мира – это и есть Евангелие: оно включает в себя и учение буддизма о спасении, и единобожие ислама, и личностное благочестие кришнаизма, и мистицизм даосизма.
ВОПРОС: Находите ли Вы религиозные черты у современных идеологий (коммунизм, нацизм)? Если да, то какие?
О. АЛЕКСАНДР: Безусловно, нахожу. Это элементарная истина. Вопрос другой: как это получилось, что у этих отрицавших христианство идеологий появились религиоморфные черты? Дело в том, что и та и другая идеологии пытались вытеснить христианское и вообще религиозное мировоззрение из общественной, умственной и вообще культурной жизни людей. Но поскольку человек есть существо, стоящее перед Богом, и, куда бы он ни бежал, он все равно оказывается перед Ним, то вместо подлинной веры возникает ее суррогат, имитация. А перечислять, какие черты, я не буду, вы и сами догадаетесь.
ВОПРОС: В СССР активно пропагандируется атеизм. Как отвечает на это Православная Церковь?
О. АЛЕКСАНДР: Мне бы хотелось сказать, что мы активно проповедуем противоположное, но не скажу этого. Потому что, во-первых, мы не любим слово «пропаганда», оно всегда пахнет чем-то лживым. Мы можем только свидетельствовать о своей
