Сновидения и способы ими управлять: практические наблюдения - Леон Гервей де Сен-Дени
И я никак не мог понять что же со мною происходит, поскольку я был, так сказать, изолированным от реального мира.
И один момент я, кажется, вспомнил, что я уже был в подобном состоянии, и что тогда мне удалось избавиться от него. Я приложил огромное усилие, чтобы припомнить эту идею, чтобы прояснить ситуацию, чтобы опомниться; но такое усилие вызвало ужасную боль в мозге, и произошло нечто странное — мне показалось, что я увидел идею, которую хотел вспомнить, под видом какой-то пиявки, которая тщетно пыталась присосаться к внутренним стенкам моего черепа, тогда как какая-то непреодолимая сила всё время её отрывала и заставляла кружиться вместе с другими в каком-то общем вихре.
Далее несколько пробелов в памяти. Затем последовали унизительные образы и сцены. Так, я видел себя в униформе с орденами, стоящим посреди грязной площади, заполненной дворниками и пьяницами, которые осыпали меня насмешками и грязью. Или же, мне казалось, что я украл какую-то безделушку, находясь под властью необъяснимого наваждения; и меня вели в тюрьму, и всем людям, в глазах которых я должен был держаться достойно, казалось, была назначена встреча, чтобы проводить меня. Однако мне удалось вырваться. С огромной скоростью я выбежал на широченную дорогу. Я добрался до шлагбаума одного города, в котором я надеялся найти надёжное убежище. Там я имел дело с какими-то странными таможенниками. Они бросали свои огненные взгляды в глубину моей головы, так как они должны были осмотреть мои мысли, а не мой багаж. Какое-то внутреннее откровение дало мне понять, что я был перенесён в некий мир, где ноуменальное заменяет феноменальное [духовное — материальное], где контрабанда — умственная, где поставляют идеи, как мы поставляем продовольствие. Я опасался, что таможенники могут найти во мне что-то неправильное; и мне сразу же показалось, что я вспомнил, что не знаю, какое преступление я совершил. Тем не менее, я вошёл в этот город; только вот меня обязали оставить моё тело за шлагбаумом. Я видел, как его аккуратно положили в ящик, на котором было написано моё имя; и мне казалось что я бродил по городу как тень, слыша голоса таких же невидимых как и я людей, и воспринимал тысячи странных впечатлений из реального мира. То это были какие-то умственные предметы, которые, однако, были закрыты в золотых или свинцовых ящиках; то это были сущностно материальные объекты, которые двигались сами собой и беседовали со мною. И мне казалось, что я понимал всё это.
Вскоре я увидел себя в каком-то амфитеатре, где я присутствовал при ужасной хирургической операции. Она должна была проводиться на одном заключённом, который пытался похитить своё тело из таможни. Я почувствовал огромную жалость по отношению к жертве, и затем, как только хирург сделал свой первый надрез скальпелем на плоти пациента, я почувствовал острую боль, и я узнал, что это мне самому предстояло вынести все мучения этой жестокости. Я хотел убежать, но меня связали; и осуждённый злобно подшучивал надо мною по поводу этого переноса чувствительности, которая была ему на пользу. Интенсивность этой эмоции вытащила меня, я не знаю как, из этой критической ситуации; но лишь для того, чтобы подвергнуть новой серии пекельных неожиданностей.
Сначала меня охватил смутный и внезапный страх, когда я находился в восхитительной комнате с многочисленными входами, через которые я приготовился увидеть прибытие зловещих призраков. Как только я открыл одну дверь, прямо до меня донеслись душераздирающие стоны. Затем пришли многочисленные друзья, чтобы заключить меня в свои похотливые объятья; я не осмелился им сопротивляться, и я слышал, как они смеялись бесстыдным смехом, покидая меня. А затем я увидел свой невероятно раздутый желудок; я вспомнил, что проглотил неизвестную рептилию, которая несомненно росла, и которая закончит тем, что разорвёт мой живот, чтобы показать перед моим лицом свою смрадную и отвратительную голову.
Всё это прошло. Я вернулся к идее посетить внутренность моего собственного черепа, который, как мне казалось, принял гигантские размеры. Я прогуливался по тайникам своей памяти и по лабораториям своего мозга. Я видел там схороненными восхитительные богатства, при этом имея чувство, что я никогда не смогу их оттуда извлечь. Я увидел там также многочисленные отвратительные инстинкты, и я дрожал от страха при мысли о том, к чему они могут привести. Впрочем, я не знал, как управлять этими неописуемыми инструментами этой громадной лаборатории; я коснулся одного наугад; он издал страшный шум, и я был убеждён, что мой черепной свод вот-вот падёт под натиском какого-то невероятного урагана, если я вскоре не сделаю в нём отверстие для выхода, так сказать, не трепанирую себя…
Так вот протекало это безумное сновидение. Иногда я пытался, сильным усилием воли, сбросить с себя тиранию этих ввергающих в отчаянье иллюзий; отчасти я брал в руки вожжи своих мыслей; но мне не хватало силы, чтобы проснуться, и сновидение тогда возобновлялось с удвоенной силой, и мне казалось, как со всех сторон меня окружают шутовские головы. В конце концов, время от времени, мой помрачённый ум пересекал помысел о самоубийстве, как вспышка молнии в ураганной ночи; и я спрашивал себя, не есть ли то что я испытываю, душевной агонией, или быть может это состояние было самой смертью, и, тем самым, вечным покоем, которого я искал».
Таковыми были впечатления, насколько я смог их вспомнить. Однако они не составляли и тысячной части всего того, что проносилось в моём уме. Усиление душевной чувствительности было невероятным; но по характеру и по развитию идей, я не открыл ничего, что бы не подтверждало мой взгляд, что для объяснения самых разнообразных патологических явлений достаточно исследования естественных сновидений.
Пробуждение происходило постепенно. Когда мои видения потеряли свою чёткость, они также стали и более мирными. У меня был период вполне спокойной сонливости, наполненной мимолётными образами, многие из которых были великолепными; и пять
