Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов
●
Речь транслируется словами, любовь – смыслами. Педагогика достоинства противоречива. Она и земная, и небесная; она и реалистична, и утопически романтична. Но по своему искрящемуся личностно-смысловому потенциалу – безразмерно человечна. Именно человечна, не только гуманистична. Я бы рискнул назвать ее нравственной вакциной против расчеловечивания, против превращения людей в нелюдей, в нелюдь. Метаморфоза личности в нелюдь – это путь к абсолютному злу.
Что такое абсолютное зло? Это безальтернативность существования, выжигание в самом зачатке даже тлеющего помысла о возможности выбора. Превратиться в нелюдь – хуже смерти. Это означает сгинуть. Именно от этого экзистенциального и антропологического риска предостерегал и предостерегает нас каждым своим действием, каждым поступком, каждым своим произведением непокорный и неутомимый борец за человечное в Человеке, страстный искатель истины, гражданский герой культуры достоинства писатель Владимир Тендряков.
Именно поэтому раз за разом, без менторского пафоса Владимир Тендряков повторял, казалось бы, простое правило. О том, что личность теряет свое лицо, когда начинает жить за пределами человеческого достоинства по незамысловатому правилу «У2», встречающемуся во все времена: «Угадать и Угодить». От этого конформистского правила до благостного самооправдания: «Я просто выполнял приказ», – до превращения в работника социальной индустрии расчеловечивания и кражи человеческого достоинства, до трагически безвозвратного испарения человеческого «я» и мутации в морального монстра, занимающегося обыденным «трудом» в Освенциме и ГУЛАГе, – меньше чем один шаг.
Жизненный путь личности – это история отклоненных и сотканных альтернатив, и, повторюсь, на этом пути нет участи более трагичной, чем потеря человечности.
Сможет ли стать нравственным оберегом от потери человеческого лица проповедуемая моим учителем Владимиром Тендряковым педагогика достоинства? Ответ на этот вопрос зависит от нравственного выбора каждого из нас.
Я думаю (и даже доподлинно знаю), что Владимир Тендряков не осудил бы меня за то, что для передачи самой сути и кредо педагогики достоинства я приведу мудрые строки его духовного собрата Булата Окуджавы:
Совесть, Благородство и Достоинство —
вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь,
за него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен.
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
но зато умрешь как человек.
●
В каждом из нас (вспомним стихотворение Гумилёва) скрыто шестое чувство, которое не выводится из прошлого опыта. В каждом из нас может ожить Дон Кихот.
По сути дела, мы все время включены в какие-то рабочие социальные матрицы, и тем не менее мы ощущаем себя индивидуальностями тогда, когда прорываемся за флажки, прорываемся поверх барьеров.
Именно поэтому есть основания верить, что никогда уникальную личность не заменит самый сложный искусственный разум. Попробуем обсудить эту тему в следующей главе.
ГЛАВА 3
Дон кихоты против роботов
«Модерн крепчает». Везде говорят: пришла эпоха технологической и социальной сингулярности, грядет эра трансгуманизма, годам к 2040-м появится беспощадный робот вроде Шварценеггера (ой, простите, я, кажется, зря обидел человека; хотел сказать – Терминатора) и в конкуренции с людьми победят андроиды.
Только новы ли эти страхи? Вовсе нет. Поэт Андрей Вознесенский, с которым мне приходилось общаться, в свое время писал: «Нас темные, как батыи, / машины поработили. <…> / А в ночь, поборовши робость, / создателю своему / кибернетический робот: / "Отдай, – говорит, – жену! / Имею слабость к брюнеткам, – говорит. – Люблю / на тридцати оборотах. Лучше по-хорошему уступите!.."» Это было написано в начале 1960-х годов.
Не так давно опубликовано открытое письмо, подписанное Илоном Маском, Стивом Возняком и другими знаменитыми людьми с призывом остановить гонку по совершенствованию искусственного интеллекта. В письме говорилось, что риски развития сложных систем достигли апогея. Если когда-то в далеком прошлом человечество преследовали страхи о Големе или Франкенштейне, то сегодня такие опасения могут стать былью.
Мы всегда пытались что-то «натворить» в этом мире, изобретая нечто не до конца понятное. Зачастую потом сталкивались с парадоксом, принимавшим облик ужаса: «Что же мы наделали?!» Подобное происходит и сейчас.
Но почему-то не все оказались согласны с формулировками письма. Спросили знаменитого американского лингвиста и философа Ноама Хомского: «Почему вы, Ноам Хомский, не подписали письмо Маска и других авторов?» Ответ Хомского был таким: «Не преувеличивайте сложности искусственного интеллекта. Ключевые сложности заключаются в том, что человечество оказывается неспособным противостоять тем манипуляциям, которые лишают людей критического мышления».
Постараюсь так определить суть позиции Ноама Хомского: чтобы образование не осталось позади мира, в котором сон разума по-прежнему рождает чудовищ (а бессонница разума – генеративный искусственный интеллект), требуется прежде всего многим людям научиться работать со сложностью. А для этого понадобится образование, которое порождает критическое мышление свободных людей.
●
«Виртуализация» жизни не столько создает, сколько усиливает многие процессы, носящие социально-психологический характер. У человека за компьютером возникает эффект обратимости: все сложилось удачно – выиграл, а проиграл – можно переиграть.
Другая печаль: когда наши виртуальные помощники-гаджеты становятся недоступны – мы оказываемся в ситуации социальной асфиксии. Феномен фантомных болей: когда вы забыли дома телефон, вам становится так нехорошо, будто у вас отрезали руку.
Еще одна беда, когда вы отдаете гаджетам возможность принятия решения за себя и отучаете от этого свой разум. Некоторые утверждают, что если вместо умножения простых чисел в уме вы предпочитаете делать это на калькуляторе, то тем самым «растренировываете» свою голову.
Так ли это относительно таблицы умножения, судить не возьмусь. Но очевидная глобальная опасность – массовая привычка пользоваться внешним умом, подбором аргументов из телевизионной или компьютерной виртуальности в тот момент, когда нужно делать свой ответственный жизненный выбор. Так виток за витком исходная социальная слабость человека превращается в безнадежную социальную беспомощность.
Целый ряд моих коллег-психологов считает, что подобного рода деградация общества уже торжествует. Но виновны в этом не машины и гаджеты, а мы сами.
Вытеснит ли эпоха роботов эпоху человека, проиграем ли мы технологиям искусственного разума в процессе эволюции? Перед наукой и искусством встает ключевая задача осмыслить, чем человек специфичен, в чем главная особенность его природы, чем он отличается от многих других собратьев на лестнице эволюции.
●
