Сновидения и способы ими управлять: практические наблюдения - Леон Гервей де Сен-Дени

Глава 3

Наши видения в сновидении можно определить, как представление глазам нашего ума объектов, которыми заняты наши мысли. — Nihil est in visionibus somniorum quad non prius fuerit in visu. — Снимки-воспоминания. — Различие между сновидением и мышлением. — Почему наши видения бывают то такими чёткими, то таким смутными. — Первая проверка некоторых материалистических взглядов. — Сновидение о цветочнице и о нищем. — О памятнике архитектуре и о произведениях искусства, которые представляются нам в сновидениях. — Одно весьма замечательное сновидение и выводимые из него следствия.

Наши видения в сновидении можно определить, я полагаю, как: представление взору нашего ума объектов, которыми заняты наши мысли.

Наша память, если воспользоваться сравнением, взятым у открытий современной науки, подобна покрытому коллодием стеклу, которое мгновенно запечатлевает изображения, спроецированные на него через объектив чёрной камеры [фотоаппарата]. Если этот прибор в исправности и если изображение спроецировано чётко, то фотопластинка будет давать ясные и точные изображения каждый раз, когда от неё это потребуется. И наоборот, если изображение воспринято смутно, при неблагоприятном освещении, расстоянии, чувствительности [фотопластинки]; или же если экспозиция коротка для того чтобы изображение могло оставить заметный след, то на фотопластинке получатся лишь расплывчатые силуэты, неопределённые тени и смазанные черты.

Впрочем, память имеет над фотографическим аппаратом то чудесное превосходство, которое имеют все силы природы — самостоятельно возобновлять свои средства действия. Её «фотопластинка» всегда готова удержать (с большей или меньшей чёткостью, в зависимости от времени и обстоятельств) всё, что в ней отражается. У каждого из нас в памяти имеются огромные ‘ящики’, где скапливаются воспоминания, точно так же, как и для фотографий имеются большие шкафы, куда складывают фотопластинки. Среди этих снимков найдутся и такие, которые, если вы их покажете самому фото-оператору, не будут им ни узнаны, ни вспомнены, если с момента их фотографирования прошли многие годы, за которые перед его глазами прошли тысячи других фотографий. Насколько же и нам бывает трудно узнать всё то, что могут хранить в себе неисследимые глубины нашей памяти, в которой снимки-воспоминания нагромождаются без счёта в каждое мгновенье нашей жизни и большей частью без нашего ведома. Одно дело обладать, другое — знать, чем обладаешь. Одно дело запоминать, другое — знать, что запомнил.

Итак, указав, как, согласно моим представлениям, осуществляется создание того, что я назвал снимками-воспоминаниями, теперь я сделаю три предложения, которые являются обобщением того, что было сказано выше:

1) Большая или меньшая чёткость видимых нами в сновидении образов зависит, чаще всего, от большей или меньшей степени совершенства, с которым были первоначально образованы снимки-воспоминания[7].

2) Когда нам кажется, что мы воспринимаем в сновидении персонажи или предметы, о которых наши глаза ещё не имели никакого понятия, это происходит исключительно от того, что мы потеряли прямое воспоминание обстоятельств, которые были при образовании снимков-воспоминаний, которым эти видения обязаны, или что мы не можем вспомнить первообраз под формой, изменённой работой воображения.

Об этом, изменяя знаменитую аксиому, можно сказать:

Nihil est in visionibus somniorum quod non prius fuerit in visu[8].

3) Природа снимков-воспоминаний, которыми запасается наша память, будет оказывать на наши сновидения огромное влияние. Привычные взаимоотношения, среда обитания, всевозможные зрелища, на которых присутствуют, созерцаемые картины, альбомы и чтения предоставляют памяти массу возможностей бесконечно наращивать количество своих снимков-воспоминаний. То, что в действительности является всего лишь произведением художника, в сновидении зачастую обретает тело и вид реальности; таким образом, что тогда, собственно говоря, мы сновидим воображаемых персонажей; но разве это не в точности то, что осуществляется в реальной жизни, когда мы отпускаем воображение на поиски некоторых сравнительно новых понятий? Что для человека означает творить? Что такое изобретать, в рисовании, в литературе, в поэзии? Разве это не сочетать и соединять в новое целое различные средства обольщения, элементы которых нам предоставляет наша память, т. е. наши снимки-воспоминания?

Между мышлением и сновидением, тем не менее, существует такая огромная разница, что свет дня и окружающего мира никогда не позволит (в реальной жизни) нашим простым мыслям облачиться в чёткую и определённую форму[9], тогда как в сновидении, когда ‘ставни’ закрывают внешний свет, нет такой мысли, относительно какого бы то ни было реального объекта, которая не сопровождалась бы соответствующим образом, т. е. всё, что мы воображаем, тотчас же показывается с большей или меньшей ясностью, которую допускают снимки-воспоминания.

Но как в сновидении устанавливается поток идей? Какие причины заставляют мышление заниматься тем или иным объектом? Мы исследуем это в своё время, после того, как исчерпаем обязательные предварительные темы.

Но сперва посмотрим, опираясь на три выше высказанных предложения, какие примеры может предоставить мой дневник в их поддержку.

Моё первое замечание относиться к одному явлению, которое каждый мог констатировать неоднократно, а именно: наряду с совершенно ясными видениями, есть другие, и в большем числе, которые кажутся спутанными, неопределёнными и как бы окутанными туманом. Когда же всё сновидение целиком выглядит или туманным, или чётко прорисованным, то причиной тому зачастую является большая или меньшая глубина сна, что совершенно понятно; но когда рядом с ясными картинами, появляются другие, неясные и тёмные, то какая тому причина?

Теоретики, которые пытаются найти всему объяснение в нервной системе, не испытают никакого затруднения ответить вам на этот вопрос. Они вам скажут, что это происходит от того, что корешок мозгового нерва, который передаёт вам неясный образ, не был достаточно возбуждён, по сравнению с корешком другого нерва, который вызвал чёткую картинку; и тем хуже для вас, если такое прекрасное объяснение вас не вполне удовлетворяет. Что до меня, то я кротко отвечу: я не знаю, что происходит с корешками моих мозговых нервов, но вот что происходит в области, открытой моему скромному взору:

Напротив окон моего дома находилось ателье цветочниц. Одна из них доставляла мне много отвлечений, во время записывания моих сновидений; мои глаза часто отвлекались от Тацита, чтобы взглянуть в её сторону; к тому же, в этом созерцательном любовании ещё и воображение играло большую роль, ибо наш дом был отделён от дома, где она проживала, двором и садом, но каковыми бы пристальными ни были мои взгляды, мне удавалось охватить лишь общие черты её грациозного внешнего вида, черты же её лица всегда оставались немного нечёткими. Эта притягательная озабоченность не могла не проявиться, поймите меня правильно, тем или иным образом в моих сновидениях. Я нашёл восемь сновидений, имевших место в течение третьего года моих ежедневных записей, в которых упомянуто о вторжении