Танец гнева. Как управлять негативной энергией - Харриет Лернер
Пусть нам кажется, что из всех своих родственников мы первые сталкиваемся с той или иной проблемой, на деле это не так. Все мы наследуем нерешенные проблемы прошлого, куда уходит корнями и вся наша борьба.
Не зная истории собственной семьи, мы, скорее всего, повторим старые схемы отношений или будем бездумно восставать против них, не осознавая, кто мы есть на самом деле, в чем наше сходство с другими членами семьи и в чем отличие, как лучше устроить свою жизнь.
Эффективное использование гнева требует прежде всего четкого осознания собственного «я», а ведь женщин так долго учили забывать о нем и закрывать на него глаза. При этом нельзя надеяться на то, что этого осознания можно достичь, не поняв мотивов наших предков и прочих родственников.
Ни одна книга и ни один эксперт не помогут нам решить эту задачу без четкого знания своих корней. Большинство из нас бурно реагирует на поведение родственников, особенно матерей, но при этом мы не общаемся с ними по душам, не расспрашиваем об их опыте. Мы можем практически ничего не знать ни об обстоятельствах, повлиявших на судьбу наших родителей, которые, в свою очередь, сделали нас теми, кто мы есть, ни о том, как справлялись наши мамы и бабушки с проблемами того же рода, что приходится решать нам. Без этого знания невозможно по-настоящему понять личность, а без ее понимания, основанного на сведениях о прошлом, мы обречены на бурные гневные реакции в любых ситуациях, из-за которых будем обвинять других, отдаляться от них, пассивно покоряться обстоятельствам. Словом, топтаться на месте, не решая проблемы.
Итак, Кэти предстояло проделать определенную работу на «семейном фронте». Она пообщалась с разными родственниками – вернее, по большей части родственницами – и узнала из первых рук об их опыте и перспективах решения трудностей, весьма близких к тем, с которыми столкнулась она. Кэти расспросила об умерших родственниках, в том числе и о своей матери, и смогла взглянуть на проблемы, возникшие в их с отцом отношениях, под другим углом.
Кэти обнаружила, что женщины в ее семье, как правило, делились на две противоположных категории: те, кто, как ее мать, шли на серьезные жертвы во имя заботы о престарелых родителях, бабушках и дедушках; и те, кто, как сестра матери, тетушка Пэгги, зарывали головы в песок, когда родители уже не могли самостоятельно о себе позаботиться. Каждая из этих двух категорий, делилась еще на несколько конфликтующих между собой подкатегорий. Так, мать Кэти не общалась со своей сестрой в течение нескольких лет после смерти их матери, потому что считала, что Пэгги пальцем о палец не ударила ради нее.
Пэгги же, в свою очередь, была убеждена, что мать Кэти действовала в этом вопросе единолично и глупо. Для прошлых поколений вопрос заботы о стареющих родителях стоял настолько остро, что Кэти нелегко было найти золотую середину и выстроить комфортное равновесие между собственным благополучием и вниманием к отцу. Налаживая связь с родственниками и расспрашивая их о жизни и опыте, Кэти мало-помалу успокаивалась, училась принимать собственную ситуацию и анализировать имеющиеся у нее варианты общения с отцом, тогда как раньше убедила себя в том, что жизнеспособных идей не существует.
В самом деле, простых ответов или безболезненных решений не было. Сама Кэти сформулировала свою дилемму таким образом: «Сколько бы я ни посещала терапевтических сеансов, чувство вины за отказ отцу не оставляет. Но если я так и буду говорить “да”, это не приведет ни к чему, кроме гнева. Поэтому, если я хочу перемен, придется научиться какое-то время жить с легким чувством вины».
Так Кэти и поступила. Чувство вины оказалось не смертельным и со временем прошло. Перемены в отношениях между Кэти и отцом со стороны могут показаться малыми и незначительными. Например, она решила ужинать с ним дважды в неделю, а не трижды, и еще сказала ему, что за покупками они будут ездить в субботу, а не «по его вызову» среди недели. На этом перемены заканчивались, но, поскольку инициатором их была сама Кэти, для нее они имели огромное значение.
Вскоре и отец решил кое-что поменять: он подружился с одной пожилой женщиной из квартала, и они стали беседовать по несколько часов каждый день. Это событие вселило в Кэти надежду, хотя вместе с тем пришло и беспокойство. Она начала понимать, насколько вся ее жизнь вертелась вокруг заботы об отце, которая спасала ее саму от одиночества и оторванности от собственных сверстников. И еще она узнала, что гораздо лучше умеет оказывать помощь, чем просить о ней.
Однако главное в этой истории – вовсе не то, что Кэти решила сделать или не сделать для своего отца. Ее решение вовсе не обязательно подойдет вам или мне. Гораздо важнее та работа, которую она проделала, опрашивая родственников, и которая помогла ей ощутить более глубокую и тесную связь с корнями, а также степень своей обособленности и лучше понять особенности своей личности. Теперь она научилась эффективнее управлять гневом, превратив его в трамплин для осмысления сложной ситуации, вместо того чтобы чувствовать себя ее жертвой. Провести четкие границы и ясно ответить на вопросы «За что я отвечаю?» и «За что я не отвечаю?» – непростая задача любого из нас.
Кто за что в ответе. Сложнейший из вопросов гнева
Однажды весной, в Нью-Йорке, куда я отправилась на конференцию, я ехала на автобусе в музей «Метрополитен» с двумя коллегами. Я уже отвыкла от этого города, а мои спутницы, Селия и Джанет, и вовсе чувствовали себя в нем иностранками. Быть может, из-за боязни «большого города» мы попросили водителя объявить нашу остановку, а потом без конца напоминали ему об этом, пока он в ярости не отпустил в наш адрес какую-то колкость, из-за чего все прочие пассажиры разом обернулись и посмотрели на нас.
Мы потрясенно замолкли и лишь позже, за чашечкой кофе, обменялись друг с другом впечатлениями от произошедшего. Селия была несколько подавлена: реакция водителя вызвала в ее памяти ассоциацию с бывшим мужем, а на ту неделю как раз приходилась очередная годовщина их развода. Джанет рассердилась – впрочем, ее гнев, казалось, уже несколько поутих, вытесненный остроумными репликами в
